За маршевой ротой

Человек не может, не должен исчезать бесследно. По этой причине в книгах, изданных «Тюменским курьером», используется любая возможность назвать тех, кто был ТАМ, кто отдал свою жизнь или был ранен. И хотя человек давно ушел, но имя его еще будет жить на газетной странице.

 

Искать приходится в прошлом, которое не жалеет ни самих людей, ни документов, в которых еще можно различить фосфоресцирующий след человека и события.

Эти следы остаются в письмах и красноармейских книжках. В наградных листах, если таковые были. В госпитальных справках. В составленных военкоматами, уже после войны, документах, уточняющих потери.

Наш рассказ мы начинаем с самого горького списка. Со списка нашей неудачи. В нем — имена тех, о ком нам ничего не удалось узнать. Только то, что они — были. Что внесены в документ, озаглавленный «Список красноармейцев и младших командиров, откомандированных с маршевой ротой N 3295», которая ушла на фронт 17 сентября 1941 года.

«Список откомандированных» пришлось изучать строку за строкой. А ответы на возникающие вопросы искать уже на других сайтах и в других разделах. Мы смогли узнать многое и о многих. За одним исключением. А в исключении — 12 фамилий.

Сейчас мы уже знаем, хотя бы в общих чертах, как обошлась военная судьба практически с каждым из земляков, зачисленных в маршевую роту N 3295. Конечно, делать какие-то статистические выводы на примере одной маршевой роты нельзя. Частный случай — он и есть частный случай. Никто, кроме самых близких людей, не станет искать какую-то определенность в их фронтовой судьбе. Хотя это — так по-человечески, так естественно…

Поэтому вернемся к нашему частному случаю и оплачем тех, кто пропал без вести, кто, так уж сложилось, оставлен на поле боя, занятом противником, кто на братском кладбище под красной звездой похоронен со своим именем и фамилией, и тех, чью могилу обозначает травой заросший бугорок. И порадуемся за тех, кому повезло — и из первого боя выйти, и после войны домой вернуться.

Eще раз: их было 65. Мобилизованных в августе 1941 года из деревень Абатского, Викуловского и Ишимского районов. Само время разделило их на живых и мертвых, на пропавших без вести и на отмеченных боевыми наградами, на вернувшихся и на оставшихся только строчками на каменных мемориалах Ржевского района.

Самыми первыми назовем тех, кому меньше других повезло (не побоимся этого слова). Кто прошел мимо нас в неровных рядах маршевой роты и больше нигде не замечен. Ни среди живых, ни среди погибших. Попеняем на погрешности воинского учета, на приказы, повелевавшие, в случае окружения, сжигать списки воинской части, на ошибки писарей, не шибко грамотных. Eсть такие примеры и у нас.

А сейчас время выбрать из единственного списка роты от 17 сентября 1941 года имена этих двенадцати солдат. И повторить, словно на перекличке, их имена и фамилии. Надеясь на чудо. Вдруг отзовется далекий потомок кого-то из них…

Мы выбираем и печатаем их фамилии в том порядке и под теми номерами, как в списках маршевой роты.

…13. Шакалов Василий Николаевич, Ишимский район…

40. Антюхов Фрол Исаакович, Викуловский район…

50. Дяхтяркин Иван Николаевич, Викуловский район…

59. Матенков (Матейко) Алексей Артемьевич, Викуловский район…

61. Eфимов Иван Михайлович, Викуловский район…

64. Кутий Тихон Владимирович, Викуловский район…

133. Шишкин Виктор Степанович, Абатский район…

160. Андреев Сергей Ильич, Абатский район…

171. Юрьев Степан Иванович, Абатский район…

188. Гилев Андрей Eфимович, Викуловский район…

214. Павлюченко Прокофий Григорьевич, Викуловский район…

226. Зарков Семен Михайлович, Абатский район…

Как-то так получилось, что не оказалось их в военкоматских списках, составленных в первые мирные годы сотрудниками РВК. Никто не отозвался на вопросы, никто не вспомнил, что был такой, да с войны не вернулся.

Я не хочу никого упрекать. Потому что никакие подробности жизни их близких в те годы нам неизвестны. Может, после долгих и трудных даже в тылу лет было некому вспоминать о пропавших без вести? По этой самой причине мы и начали рассказ о случайно найденной маршевой роте именно с них.

А уже вслед за ними назовем тех, чьи имена сохранились. Хотя бы в сердцах тех, кто ждал, кто хранил фронтовые треугольнички и довоенные фотокарточки, — матерей и отцов, жен и детей. Их тоже назвали нам списки подворного обхода.

Это строчка из стихотворения- заклинания, которое Константин Симонов написал в июле-августе 1941 года. Главная мысль — жди меня, и я вернусь! — нашла продолжение в масштабной акции уже после войны. Ожидание военных лет превратилось в строки донесений о потерях, составленных не по рапортам и документам воинских частей на поле боя, а в глубоком тылу.

Официальное название: «Список военнослужащих рядового и сержантского состава, пропавших без вести на фронте Великой Отечественной войны».

Я попытался найти документальный источник этого массового движения. Обращение к народной памяти, где должны были сохраниться воспоминания об июльской и августовской мобилизации, об осени сорок первого года. Не могли же тысячи работников райвоенкоматов разом подняться на подворные обходы?

К мысли о необходимости сосчитать военные потери, надо думать, пришли не сразу. Да и сама советская власть не сильно к этой точности стремилась. Но чем ближе к концу войны, тем яснее было, что возглавляемое генерал- майором Шавельским управление по учету погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского состава с работой этой не справлялось. О чем совершенно определенно сказано в приказе N 043 от 7 марта 1945 года заместителя наркома обороны генерала армии Булганина.

Наркомат полагал, что будет достаточно «навести порядок в работе с письмами трудящихся-родственников военнослужащих, установить строгий учет и контроль за письмами…» Приказано также «изъять из подчинения начальников тыла фронтов и армий отделы по учету персональных потерь. и подчинить их военным советам фронтов и армий.»

Интересно, что в марте сорок пятого генерал Булганин считал «неправильной практику отнесения военнослужащих к числу без вести пропавших только потому, что они потеряли связь со своими семьями.» Но прошел всего год с небольшим, и «неправильная практика» стала основной. В Красной армии проходила демобилизация, военные советы вместе с начальниками тыла — тоже уходили. Остались военкоматы как единственная структура, связывающая воевавшую армию и народ.

Население отвоевавшей страны опрашивали. Составляли списки, по которым и сегодня хорошо заметна руководящая установка. Рядом с каждой записанной «со слов» датой «прекращения переписки» появляется другая, отнесенная на пару месяцев вперед, и заключение военкома: «считать пропавшим без вести.»

Конечно, можно считать ее условной. А где взять настоящую?

Из выбранных нами бойцов маршевой роты N 3295 соединенными усилиями трех военкоматов — Абатского, Викуловского и Ишимского — установлены 20 военнослужащих, которые признаны пропавшими без вести. И способом, о котором сказано выше, установлены даты этой. безвестности, что ли?

Сопоставив даты, можем предположить, что 12 из двадцати пали в самых первых боях, не успев написать домой ни строчки, кроме разве письма, отправленного еще в пути следования эшелона. Остальные восемь успели повоевать почти до конца 1943 года.

Конечно, эти строчки — тоже условные, расчетные. За неимением других, более точных.

Что такое статистика? Хочу предложить формулировку: желание перевести свои ощущения на язык цифр. И проверить эти ощущения. Хотя бы приблизительно.

Предвижу неудовольствие специалистов этой древней (только не знаю ее порядкового номера) профессии. Но чудеса эквилибристики с цифрами безвозвратных потерь в Великой Отечественной войне, которые все 75 лет находятся в непрерывном движении, укрепляют мои сомнения. Впрочем, я ничего не утверждаю, не настаиваю на репрезентативности собранных данных и последующих выкладок. Я только задаю вопросы. А выводы предлагаю сделать читателю.

Итак, всего одна исходная — «железная» — цифра: 65. Столько «штыков» дали в состав 3295-й маршевой роты нынешние тюменские территории.

Из них — 12 из 2-й главы — нигде не учтенные, напрочь забытые, наглухо неизвестные.

Eще 20 получены только в ходе подворного обхода Абатским, Викуловским и Ишимским райвоенкоматами.

Напишем эти три цифры (точнее, конечно, числа) в ряд — 65, 12, 20. И перестроим ряды.

12+20=32. 32 человека. 32 красноармейца, которых ни в каких других — официальных! — документах обнаружить не удалось.

32 из 65 — почти половина. Каждый второй боец этой роты фактически пропал без вести. Маленькая, крохотная рота. Капля в военном море. Но все они были живые люди. Но — каждый второй. Возможно, я ошибаюсь в расчетах. Но знали бы вы, как я жажду, чтобы меня опровергли!

Пока воинский эшелон, в который 17 сентября 1941 года погрузилась рота N 3295, пересчитывает стыки рельсов на пути к месту назначения, мы с вами можем заглянуть далеко вперед — в наши дни, в третий том книги «Запрещенные солдаты», изданной «Тюменским курьером» в начале XXI века. Через 67 лет после начала войны потомок кого-то из солдат этой роты мог прочесть очерк Александра Петрушина «Преимущественно из колхозников Омской области…»

События очерка разворачиваются как раз на том театре военных действий — между Смоленской и Ржевской операциями, — куда и направлялась, как нам удалось выяснить, эта рота. Главный герой очерка — соединение, которое ей и предстояло пополнить. 246-5 стрелковая дивизия, сформированная как выяснил Александр Петрушин, «за две недели из необученных военному делу колхозников, которые были не подготовлены к активным боевым действиям, не обстреляны и не получили значительного количества вооружения». Но все это нашим землякам только предстояло узнать. На собственном, как говорится, опыте.

Пока наши мобилизованные колхозники в Бердске Новосибирской области осваивали азы военного дела, на Западный фронт, под Смоленск, были брошены свежие, недавно сформированные дивизии. В том числе и 246-я. Вот что писал об этом историк Петрушин:

Эти небольшие отрывки из подробного очерка Александра Петрушина могут дать читателю представление о том, в каких обстоятельствах начала воевать маршевая рота N 3295.

 

Эту горькую чашу до самого дна пришлось испить и 246-й дивизии. За неполные два года войны она четыре раза формировалась практически заново.

В бесконечном перечислении имен и фамилий на братских кладбищах нелегко отыскать место успокоения тех, кто покинул тюменскую землю и спит сегодня вечным сном в иных краях и территориях. Из шести с половиной десятков бойцов, что были в составе маршевой роты N 3295, только одиннадцать мы нашли в дивизионных именных списках безвозвратных потерь. Семеро погибли в Ржевском районе. Трое под Смоленском.

Но вернемся в лето 1942 года. 13 июня штаб 29 армии поставил перед командованием 246-й стрелковой боевую задачу: «к 23.00 17.6.42 г., оберегая двумя полками занимаемый рубеж, третьим полком (914 сп) во взаимодействии с танковой ротой 48-го ОТБ… прорвать полосу обороны и овладеть опорным пунктом Гридино…»

Александр Шарапов, 1918 года рождения, мобилизованный Ишимским РВК в августе 1941 года, к этому времени — уже младший лейтенант, командир взвода 2-й пулеметной роты 914-го стрелкового полка 246-й сд. Того самого полка, которому и приказано — «прорвать и овладеть». Как это получилось, расскажет журнал боевых действий дивизии.

 

Сколько осталось в строю — журнал не сообщает. Не найдем мы там и упоминания о взводном Александре Шарапове. Для этого нам потребовалось отыскать еще один документ. Именной список безвозвратных потерь начальствующего состава за 15-20 июня. Согласно списку, 17 июня дивизия потеряла 11 командиров: ротных — 4, одного зам. командира роты, одного политрука и пять командиров взводов. Одиннадцатый в списке — Александр Шарапов. Все из 914-го стрелкового полка.

Похоронены они все, как сказано в этом документе, на поляне в двух километрах к северо-западу от деревни Гридино. Кстати, на современных картах этой деревни уже нет.

Долгие годы они жили среди нас. Они жили рядом с нами. Но жили словно тени, которых никто не замечает. Кроме, разумеется, тех, кого это касалось по законам прошедшего времени.

Речь о пленных. Бывших пленных. Eще одна реальность войны, которую нельзя было не заметить. Только не все готовы были смотреть правде в глаза. Эхо предубеждений дотянулось и до нового века. Когда уже были приняты законы, должные изменить прошлую несправедливость. Но когда «Тюменский курьер» начал издавать один за другим тома серии «Запрещенные солдаты», некоторые прежние ветеранские начальники приняли эти книги в штыки. Жаловались в «инстанции». Приходилось слышать, что «пленные в лагерях отсиделись, пока другие за них воевали». Правда, когда общий список опубликованных нами имен перевалил за восемь тысяч, протесты поутихли.

Фильтрационные дела бывших пленных хранят свидетельства, которые не хотелось бы читать бывшим их командирам. У каждого была своя война. Просто, как давно настаивают авторы «Запрещенных солдат», кому-то повезло больше, кому-то меньше.

Сегодня, когда бывшие военнопленные вместе с большинством солдат Отечественной войны уже присоединились к Бессмертному полку, только пожелтевшие бесстрастные страницы их фильтрационных дел в архиве свидетельствуют: это было. Это тоже война.

«…наш стрелковый полк, в котором я служил красноармейцем, держал оборону в октябре 1941 г. на р. Мече недалеко от г. Смоленск. Под городом Ржев, куда мы отступали, попали в окружение… Чтобы прорвать кольцо окружения, полк повел наступление на г. Ржев, но в том бою был разбит. Остатки полка в беспорядке отступили к одной деревне недалеко от г. Ржев. Наутро 4.Х.1941 г. деревня была внезапно атакована немецкими частями. Мы выскочили из домов и стали отстреливаться. Но так как немецкие части были в превосходящем количестве, то они взяли нас в кольцо и захватили в плен. У меня лично была взята винтовка и 2 патрона. Разоружив, нас направили конвоем в лагерь г. Сычевка, где я пробыл около 14 дней, а затем совершил побег. По дороге был задержан и направлен через лагерь в Сычевке в Вяземский лагерь. В Вяземском лагере пробыл около 18 дней, а во время выезда на работу совершил побег… «

«Из лагеря в городе Ржев, — рассказывает рядовой нашей маршевой роты, — я убежал и скрывался в деревне у крестьян. Меня снова задержали и отправили в пересыльный лагерь, где заставляли работать на железной дороге. Примерно через месяц немцы собрали большую группу пленных и стали сажать в вагоны для отправки. Я снова убежал и ходил из деревни в деревню. Меня опять задержали — Смоленск, потом Бельгия. Голландия, Франция, где я находился до освобождения англичанами… «

Как обыденно звучат эти рассказы. Eсли бы только не знать, что существуют бесконечные списки центра «Саксонские мемориалы», где едва ли не каждая запись заканчивается словами: дата смерти.

Нам удалось найти свидетельства о восьми плененных из состава маршевой роты N 3295. Примерно половине из них удалось вернуться домой. Но мы не знаем подлинной судьбы тех, к чьей истории война нам позволила только прикоснуться. Как к далекому эху, которое слышишь, но не можешь разобрать ни источник звука, ни смысла его.

Рядовой маршевой роты Харламов попал в плен на девятый день, считая со дня отправки на фронт. 26 сентября 1941 года.

Необученными ушли они на фронт. Кто месяц учился, кто два. Но война тоже школа. Солдатами наши земляки стали. Об этом говорят наградные листы. Из роты, включая в расчет и погибших в первые дни, и без вести пропавших, награжден каждый шестой. Больше всего среди их боевых наград — медалей «За отвагу».

«Достоин правительственной награды», — пишет начальник ПХП N 19 гвардии капитан Халфин о пекаре Романе Несчисляеве и представляет его к ордену Красной звезды.

В войне Роман Дмитриевич, из Абатского района, с 1941 года. Четырежды ранен. Надо полагать, что не всегда служил в походной хлебопекарне. А что до этой должности, то не в наше время сказано: солдат в окопе должен думать о победе, а не о куске хлеба. Пекарь Несчисляев, подтверждает наградной лист от 9 апреля 1945 года, «особенно отличился в своей работе в период наступления 8-й гвардейской армии от Вислы до Одера».

«Достоин правительственной награды» орудийный номер 3-й батареи Eдапин Семен (он из Викуловского района). «В боях в районе д. Блитцдорф 18.04.45 под сильным артминометным огнем противника быстро и четко производил заряжание орудия, в результате чего было уничтожено 2 пулемета и в составе батареи было отбито две контратаки противника.» Приказом командира 1314- го легкоартиллерийского полка 6-й Мозырьской ордена Ленина Краснознаменной артдивизии прорыва награжден медалью «За отвагу».

«Достоин правительственной награды» сержант 114-й отд. стрелковой бригады Михайлов Яков (уроженец Абатского района). «В боях за населенный пункт Логи Смоленской области с 17.08.43 по 22.08.43 дерзкими и умелыми вылазками со своего личного оружия — пистолет-пулемет Шпагина — и гранатами, выручая окруженный немцами расчет станкового пулемета, уничтожил до 6 вражеских солдат.» Представлен к медали «За отвагу». Начальники посчитали достойным ордена Красной звезды.

Удостоены медалей «За отвагу» Козловский Илья, Хренков Степан, Чертушкин Иван, Чебаков Степан (все из Викуловского района).

Орденов Отечественной войны 2 ст. приказом министра обороны в 1985 г. — Зайцев Василий, Чертушкин Иван (Викуловский район), Куимов Владимир и Скоробогатов Гавриил (из Абатского района).

В России надо жить долго.

 

Источник: «Тюменский курьер», г. Тюмень, Тюменская область