«Милая Фруза! Во время оккупации думал, что тебя нет…»

«Родился я 5 (18 - по новому стилю) февраля 1916 года в деревне Семеновское (ныне входит в состав Березкинского сельского поселения Кардымовского района, жителей нет. - Прим. авт.). Крестился в Трехсвятской церкви, которой ныне нет и следа, в бедной крестьянской семье. Земли имели 10 десятин, а также лошадь, корову, свиней и овец. Семья наша состояла из семи душ: отца Никифора Павловича, матери Федоры Филипповны, сестер Лиды, Натальи, Татьяны и братьев Якова, умершего во младенчестве, Петра, умершего в 14 лет, и Фрола, дожившего до 80 лет.

Скольких лет стал говорить и бегать – не знаю. Игрушек не имел - только банки, стеклышки и камешки. Одежды и обуви в глаза не видел, кроме лаптей да рваного зипуна. Шестилетним помню Гражданскую войну. Фронт не проходил вблизи деревни, но хорошо осталась в памяти наша только что зарождавшаяся армия - по хатам каждой деревни были расквартированы солдаты-конники, которые угощали меня крошкой сахара, а зимой - корочкой хлеба.

Летом я помогал дома в уборке хаты, рвал траву и кормил свиней, выгонял скот и загонял в хлев, приносил воду из реки Хмость. В 1920 - 1922 годах в барском доме образовалась коммуна из саратовских беженцев. В зимнюю пору в доме устраивали веселье, просили меня плясать и за это угощали пирожком с морковкой, чему я был доволен. Школы не было, она находилась в помещичьем доме в Варваровщине - в двух километрах.

До школы я знал все буквы и счет до 200. Букварь мне купили в Смоленске и обернули полотном - бумаги в ту пору не было. Отличником я не считался, но примером для подражания был: во втором классе лучше и быстрее других (даже четвероклассников!) читал, за что однажды в награду получил один простой карандаш, что в то время было большой радостью.

По окончании четвертого класса я хотел поступать в пятый класс Кардымовской школы, но меня не взяли. Потому что мы не пошли в колхоз, а были единоличниками. И справки от колхоза у меня не было. Тогда я задумал пойти на курсы трактористов в Мольковскую школу и учиться в ней три года. Но и там меня не приняли, так как не было у меня справки от колхоза…

Итак, я в деревне. Мне уже 13 лет. Вместе с отцом и братом работаем в поле, на лугу: пашем, сеем, косим, молотим… Корчуем лес для пашни. И этим я занимался четыре года, пока в этой же школе не открыли пятый класс. И вот теперь я вырвался на свободу. Справки стали не нужны: учусь в пятом, шестом и седьмом классах. А в 1935 году осенью с помощью директора этой школы поступил в восьмой класс Кардымовской школы и окончил там 10 классов.

Подаю заявление в Смоленский пединститут - тоже без справки. Держу экзамен на литфак, но по конкурсу не прошел и был зачислен в учительский двухгодичный институт с ускоренным сроком обучения.

В 1938 - 1940 гг. наша армия освободила Западную Украину и Западную Белоруссию и присоединила Прибалтику - учителя в те места были крайне нужны. Учусь я на 1-м, 2-м курсах, получаю стипендию в 130 рублей - такие деньги тогда были. Привожу на каждые выходные маме булки, красное вино, хлеб, сладости. А она мне - масло. В марте 1940 года, находясь в холодном общежитии, я заболел воспалением правого глаза.

И болел два месяца. В это время - досрочно - студенты нашего 2-го курса назначены учителями в эти освобожденные республики Украины и Белоруссии. А я по болезни остался дома. В мае был назначен учителем третьего класса Бородинской школы и взял на себя временное исполнение обязанностей директора, так как прошлый директор уехал на родину, в Ярцево, и оттуда был призван в армию - назревала война.

И вот 1940 год, я подготавливаю к учебному году школу. Заготавливаю сено для лошади, подбираю штат. Учеников было 190 человек из 10 деревень. Занимались в две смены. Фруза стала учительницей второго класса, а в декабре - моей женой. Новый 41-й год встретили в Щеголеве у ее родных. Потом работали до июня. Выпустили седьмой класс и пошли в отпуск.

Учителей сельской местности тогда не брали в армию. И вот война… У меня была бронь. Но когда немцы подходили к Смоленску, военком мобилизовал меня и направил писарем в детдом, где разместился эвакогоспиталь. Детдом эвакуировался в Тамбовскую область, а я стал служить в штабе госпиталя. Через несколько дней и мы должны были ехать эшелоном со станции Кардымово в Вязьму, где должны были развернуть госпиталь и принимать раненых. Обстановка быстро менялась. И мы под Присельской покинули эшелон, так как все пути на железной дороге были забиты. Немецкий десант заставил нас идти пешком на Соловьеву переправу, потом на Дорогобуж и Вязьму».

Несложно догадаться, что молодой учитель оказался в самом эпицентре войны…

Из дневника Парфена Павлова: «Мой первый бой случился вьюжным и холодным февралем 1942 года. Юго-Западный фронт, Харьковское направление: города Купянск, Бердянск, Красноармейск, Пролетарск. Прибыли мы - пополнение 197-й дивизии – ночью в лес близ деревни Федоровка. Нас встретил какой-то военный, ночью не видно, успокоил, что немцы стали спокойнее, что мы их скоро погоним. Живем в лесу, в снежном овраге, несем караульную службу, позже вырыли землянку. В первом бою с винтовкой я даже не был ранен.

Через несколько дней снова наступаем, но Федоровку так и не взяли. Немцы нас засыпают гранатами, снарядами, а у нас только винтовки с ограниченным количеством патронов. Я опять невредим. Весна на юге наступает рано. Мы в резерве. Боев нет. Жить можно. Перед первым наступлением я по дороге на передовую раздал запас сухарей ребятам: думал, на том свете не нужны будут. Готов был быть убитым или раненым, но бой миловал.

Рядом убили Иншева из Тамбова, а я из-за его уже трупа по приказу командира взвода стреляю, хотя немца не вижу из кукурузы. Бой кончился, наступил вечер, мы отошли на прежнее место. Землянка, каша, возбуждение…

Дорога к Сталинграду. В мае роем окопы, готовимся к бою, я уже писарь – в рытье не участвую. И вот однажды комроты объявил, что по приказу сверху предстоит уходить с места, иначе будем окружены и пленены. Рано, часа в четыре, мы переходим Донец по понтону. Снарядом на боку сбило мою полевую сумку с документами и деньгами. А на мне - ни царапины. Как заговоренный…»

А потом были Сталинградская битва и сражение под Прохоровкой. «В то время отец был уже писарем, - говорит Анна Парфеновна. - После боя он должен был ходить по полю, чтобы записывать потери. «Анна, - говорил он мне. - Я на всю жизнь запомнил запах горелого железа и человеческого мяса...»
 

Анна Парфеновна часто перечитывает военное письмо своего отца к матери: «Папа был большим оригиналом. Настоящее имя моей мамы - Христина. Но он называл ее Ефросиньей или Фрузой».

Из письма жене Христине: «Милая Фруза! Почему-то с нетерпением стал ожидать от тебя писем. Во время оккупации думал, что тебя нет, а теперь, при получении твоих писем, простых по форме, но ценных и милых по содержанию, очень и очень доволен за тебя. Как ты только научилась писать так просто и хорошо, когда? Неужели ты кое-что из оборотов речи моих писем заимствуешь или ты много стала читать и выражать прямо свои мысли? Мне, по правде говоря, это очень и очень нравится.

Пишу с нового места, как и обещал в предыдущем письме. Весна 1944 года в разгаре. Ехали по дождю, промок до костей. Шуба и ватные шаровары, сапоги пропускают воду. Ночуем в попутной деревне. Приехали на место в грязную и темную деревню. Но хорошо… Сразу забрали под крышу на квартиру, спал как убитый. 16 марта привожу себя в порядок и пишу тебе. Очень часто вспоминаю тебя, скучаю, с нетерпением ожидаю от тебя ответа.

Пиши скорее, подробнее и вне очереди. Прошу, прости за короткое сообщение о себе. Живу по-старому. Крепко целую тебя, желаю успехов в работе. Твой Парфен. 16 марта 1944 года».

Из дневника Парфена Павлова: «Война закончилась 9 мая 1945 года. Меня только осенью с награждениями - орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги» - вернули домой. Сестра Таня уже прибыла снова в Кардымово из Тамбова, брат Фрол остался живым, жил у сестры Лиды и строил себе хатку. А мать умерла еще в 1942-м, и я ее не застал… Жена жила у родителей в Щеголевке, теперь этой деревни и следа нет. Семеновское сожгли немцы, хотели и жителей сжечь всех в сарае, да быстро наши части подошли и не дали. Вот как было…»

Парфен Никифорович дожил до 1988 года, вспоминать о войне не любил. Но незадолго до смерти дети уговорили его оставить дневниковые записи, которые, несомненно, заслуживают быть опубликованными не только в главной областной газете, но и, возможно, в новом учебнике по истории Смоленщины...