29.03.2024, 16:56 |
ПТИЦА СЧАСТЬЯ НОВОГО ДОМА03.08.2018, 06:23  «Ставропольская правда», г. Ставрополь, Ставропольский край
Заключённый обрёл новый дом после 12 лет колонии Из 65 лет жизни Виктор Владыкин отсидел в колонии строгого режима 12. Вопреки стереотипу о бывших арестантах, он не употребляет мата и жаргонных выражений, начитан и разговорчив. После стольких лет за колючкой ему предстоит дорога домой. Новым домом для него станет Ставропольский краевой геронтологический центр. Первые шаги начинаются от решетки, за которой он провел много лет. Здесь находится исправительная колония № 11. В ней отбывают наказание за совершение тяжких или особо тяжких преступлений. Уже на воле. Подходим к беседке рядом с учреждением. Пожилой обритый мужчина щурится на солнце сквозь толстые стекла очков. В руках у него потертый узелок зеленого цвета. В узелке все, что нажил в колонии. Освобожденный любовно прижимает этот сверток к груди. – Как вам первый глоток свободы? – спрашиваю у Владыкина. – Главное, что теперь я найду в себе точку опоры. Что-то ценное осталось во мне, а что-то уничтожено, – задумчиво отвечает он. Евгений Губарев, начальник отряда ИК-11, протягивает мужчине пластиковый пакет. Поясняет: – Это сухой паек. Вам как нуждающемуся пенсионеру он положен в рамках социальных услуг. Внутри гречка, тушенка, галеты, чай, сахар и кисель. Владыкин с нетерпением заглядывает в пакет, и его лицо озаряет улыбка. Я смотрю на него и пытаюсь понять, какой он? В Интернете, когда пишут о зеках, вышедших на свободу, в основном утверждают, что у них потухшие глаза и суровые взгляды на жизнь, но встречала и отзывы тех, кто видел, как бывшие арестанты начинали все с чистого листа. За полгода до того, как выйти на свободу, заключенные проходят школу подготовки к освобождению, где им помогают оформить все необходимые на воле документы. У Виктора Владыкина нет родственников и домашнего очага, а с женой он давно разведен. Хотя нет, есть сестра в Тюменской области, но она с ним давно не общается. Идти ему некуда. Именно поэтому краевое УФСИН определило его в геронтологический центр. В этом центре я не в первый раз. Он всегда поражал меня чистотой и уютом. Предназначен для проживания престарелых граждан и инвалидов. Здесь диетическое питание, уход, современная медицина и разнообразный досуг. Директор центра Константин Больбат приветствует освобожденного рукопожатием. – Прямиком из колонии к нам попадают во второй раз, – говорит он. – Бывший арестант, который жил у нас до вас, устроил свою жизнь: нашел жену, а потом решил уйти и жить с ней вдвоем в маленьком домике. А вы чем хотите заниматься? – Я хочу разводить птиц, – Владыкин призадумывается, и на его лбу появляются морщинистые складки. – Вот чем займусь! Но до птичек необходимо провести время в месте под названием карантин. Несколько дней новый жилец пробудет под наблюдением врачей. – Через час принесут обед, – говорит Константин Больбат. – Я люблю много-много черного хлеба! – жмурится от предвкушения Владыкин. – И супа с кашей не нужно, главное, чтобы хлеб был! Он опускается в мягкое кресло в карантинном предбаннике и достает из кармана несколько пятитысячных купюр. – Осужденные получают пенсию на открытый лицевой счет, наличные им выдают только после освобождения, – поясняет мне начальник пресс-службы УФСИН России по Ставропольскому краю Светлана Клинчаева. – Половина, если человек не работает, удерживается на содержание, остальное поступает на счет. – За что вы сидели? – спрашиваю у Владыкина. Бывший заключенный сразу меняется в лице. Несколько мгновений он укоризненно смотрит на меня, а потом тихо отвечает: – За убийство. Выдержав паузу, продолжает: – Знаете, с чего это начинается? – надрывно произносит он. – Между двумя людьми начинает прыгать бес с остроконечным хвостом. Из-за этого один человек доводит другого до белого каления, а если у кого-то из них что-то оказывается под рукой, то раз – и все! Нет человека! Видно, что говорить об этом Владыкин не хочет. Зато о вере в Бога готов рассуждать бесконечно. Отбывая наказание, он помогал в церкви в колонии: чистил лампады, убирал двор, носил воду. И молился. – Вера пришла ко мне в неволе, – в его глазах пляшут искорки, а сам он будто начинает витать в облаках. – Когда я попал в колонию, все вокруг меня были верующие. И я стал таким. У меня бабушка была верующая, но я всегда считал, что это не то, все не так, как быть должно… А вот шахматы, нарды – излюбленные игры заключенных – Владыкин на дух не переносит. Считает, что азарт стирает у людей веру. О жизни до колонии вспоминать любит. Родился он в деревне Волги Пермского края. Окончил 10 классов. Стал машинистом подъемника. – Я и геодезией занимался, и картографией, – говорит он. – Вот вы не можете карту нарисовать? Отрицательно качаю головой. – А я могу, все умею, – гордо произносит Владыкин. – На Крайнем Севере работал. Даже после прошлогоднего инсульта все у меня в памяти осталось. Владыкин бросает взгляд на купюры, которые перебирал в руках, и спохватывается: – А есть телефон? Надо другу позвонить! – Конечно, позвоните, Виктор Феликсович, – кивает Константин Больбат. – Но сначала обед. А мне пора уходить. Владыкин не оставлен на произвол судьбы. Его не выбросили на улицу и не сказали, что теперь он может идти куда хочет. В новом доме он и так будет делать, что пожелает. В его глазах я не смогла прочесть вины. Колония – это, в первую очередь, лишение. Лишение свободы или, как говорит Владыкин, потеря себя самого. Удастся ли ему обрести себя заново? Запоют ли птицы, которых он собрался разводить, у него в душе? Не знаю. Да и Владыкин, думаю, об этом не знает. |
|