Они воевали в тылу врага

В редакцию газеты недавно пришло письмо от Ольги из Ставрополя, внучки нашего земляка Григория Тарасовича Мясникова. Она пишет: «Уважаемая редакция, очень хотелось бы узнать хоть какие-то подробности о дедушке. Жизнь так сложилась, что мне не довелось с ним встретиться. Знаю лишь, что жил он до войны в селе Каясула, работал в сельском совете, в годы войны, кажется, ушёл в партизаны…».

Так вот неожиданно с этого самого письма и «потянулась» ниточка к событиям далёкого прошлого. Неоценимую помощь в этом поиске оказали методист по патриотическому воспитанию Нефтекумского районного центра внешкольной работы Елена Николаевна Корякина и методист Юлия Афанасьевна Акимова: открыв музейные архивы, они предоставили нам бесценные материалы. В том числе о герое нашего поиска. Дело в том, что здесь сохранились личные воспоминания Владимира Сергеевича Усачёва, бывшего партизана отряда «Каясулинский», и некоторые фотографии. На одной из них так и есть – Григорий Тарасович Мясников!

Но прежде несколько слов следует сказать о том, что 18 июля 1941 года Центральный комитет ВКП(б) принял постановление об организации борьбы в тылу врага. Перед партийными, советскими и комсомольскими органами на местах ставились задачи уничтожать захватчиков и их пособников, помогать созданию конных и пеших партизанских отрядов, диверсионных и истребительных групп, развернуть сеть большевистских подпольных организаций на захваченной территории. 23 июля (по другим источникам 22 июля) 1942 года секретарь Орджоникидзевского (с января 1943 года – Ставропольского) крайкома ВКП(б) Михаил Андреевич Суслов на заседании бюро подробно изложил план организации партизанского движения в крае. Этот план предусматривал всё: базы для дислокации партизанских отрядов, базы снабжения, порядок связи, вооружение...

В плане учитывались природные особенности края, так как большую часть территории Ставрополья занимают степные массивы. В такой местности партизанам действовать трудно. Планом предусматривалось создание партизанских отрядов в каждом районе.

В декабре 1942 года Красная армия готовилась к январскому наступлению, беспокоила врага контрударами на Алагирско-Нальчикском и Моздокском направлениях. 21 декабря бюро Орджоникидзевского крайкома ВКП(б) приняло постановление «Об образовании Северной и Южной групп партизанских отрядов».

В Северную группу вошли Ачикулакский, Левокумский, Будённовский, Арзгирский, Апанасенковский, Бурлацкий, Благодарненский, Гофицкий, Петровский, Туркменский, Ипатовский, Дмитриевский, Шпаковский, Спицевский, Старомарьевский, Ворошиловский районы и сам Ворошиловск. В Южную-Моздокский, Каясулинский, Курский, Степновский, Воронцово-Александровский, Архангельский, Новоселицкий, Солдато-Александровский, Александровский, Александрийско-Обиленский, Советский, Курсавский, Аполлонский, Георгиевский районы и города Кавмингруппы (сведения взяты из Ипатовского районного краеведческого музея). О «Каясулинском» отряде и пойдёт дальше речь.

Супруги Усачёвы

Воспоминания партизанах

Вот о чём писал Владимир Сергеевич Усачёв в 80-е годы в своих воспоминаниях.

«Партизанский отряд «Каясулинский» сформировался в июле-августе 1942 года на территории бывшего тогда Каясулинского района. Основная база его расположилась в Мелюшкином лесу. Кроме того была запасная база в Махмуд-Мектебском лесу.

Отряд насчитывал 30-35 человек. Командовал им Сергей Дмитриевич Шевцов, бывший начальник районного отдела милиции. Комиссаром был назначен Вениамин Михайлович Набойченко, первый секретарь РК КПСС. Начальником штаба был Григорий Тарасович Мясников, бывший уполномоченный райуполминзага. За разведку отряда отвечал Алексей Григорьевич Косимцев, бывший оперуполномоченный районного отдела милиции. Его заместителем был я, до войны работавший секретарём райисполкома.

В разведку мы отобрали самых смелых партизан: это нынешняя моя жена Антонина Михайловна (в девичестве Шаула), Дмитрий Черненко, пионер Миша Ефимов.

Они парами или в одиночку совершали глубокие рейды из Мелюшкина леса в тыл врага и непосредственно в расположение войск, где собирали сведения о вооружении, приблизительной численности войск и гарнизонов, нахождении складов.

В отряде имелся радиоприёмник, командование регулярно принимало сводки Совинформбюро о положении на фронтах. Эти сведения партизаны передавали коммунистам, оставшимся на оккупированной территории. Последние распространяли эту весть среди населения. Таким образом информация о героической Красной армии, оборонявшей Ленинград и на смерть стоявшей у Сталинграда, всегда доходила до народа. Передача такой информации всегда была сопряжена с большим риском для нас, разведчиков. Днём появляться было опасно, так как каждый житель знал нас в лицо.

А в то время были уже сформированы полицейские отряды из числа местных предателей.

Обычно мы пробирались глубокой ночью в расположенные гарнизоны. И огородами, скрываясь за домами или землянками, добирались до того или иного доверенного товарища. Один из нас, а это чаще была Антонина Михайловна, оставался начеку в укрытии с тем, чтобы в нужный момент, когда грозит опасность, сообщить мне, дальше нам предстояло также скрытно вернуться на базу – преодолеть где пешком, где на лошадях 30-40 километров. Так было на первых порах.

Как-то на базу в Мелюшкином лесу (он находился между третьей фермой 8 совхоза и ст. Наурская) были доставлены три неизвестных человека. Они никак не могли объяснить цели своего появления в непосредственной близости от базы. Выяснилось, что это предатели, засланные в отряд. Двоих задержали и расстреляли, третьему удалось уйти.

Вскоре, через 3-4 дня, над лесом появился немецкий самолёт. Он долго кружился, командование своевременно среагировало: в этот же день отряд со всей службой и запасами перебазировался в буруны на открытую степь и пески.

Очень трудно было маскировать в этих условиях партизан и весь подвижной состав: машину, десять лошадей, провиант и другое громоздкое снаряжение. Выбрали крутой обрыв, на склонах которого рос степной кустарник. Врылись в склон обрыва, кое-как оборудовав землянки. А три палатки и лошадей с повозками пришлось располагать под открытым небом. Таковы были наши партизанские условия.

Началась напряжённая жизнь отряда, полная тревог и опасностей (расположились ведь мы на открытой местности – кругом одни буруны да редкие кустарники). В 5-6 километрах от нас находился огород овцесовхоза №8. На его территории было три землянки, где жили семьи. Преимущественно женщины и дети рабочих, обслуживающих огород. Мы иногда наезжали туда за хлебом, мукой и солью.

В это время Каясулинский район полностью оккупировали немецкие войска. Дальше в сторону Каранагая они не пошли, а оставили небольшие гарнизоны, полицейские посты в сёлах Тукуй-Мектеб, Махмуд-Мектеб, хуторе Берёзкин, совхозе № 8, № 7. А в таких аулах, как Уч-Тюбе, Иргаклы, Бейсей, Новкус-Артезиан, Кара-Тюбе, Согулякин, которые находились на трассе движения немецких войск, оставляли старост и полицаев.

Последние выслуживались перед оккупантами: забирали оставшееся зерно, кожсырьё, овец, крупный рогатый скот…

Уходя в отряд, в Каясуле мы оставили мать Антонины и её малолетнюю сестру. Нас это беспокоило, так как соседи знали, что мы – партизаны. Зная о жестоких издевательствах над семьями партизан, командование разрешило переправить старушку в безопасное место. И мы вдвоём рано утром выехали верхом на лошадях. Не доезжая 5-6 километров до Каясулы, спешились и стреножили лошадей у небольшого озерка. А дальше пешком. Погода была сырой. Нас скрывал густой туман. Хата тёщи стояла на самом краю Каясулы. Подход к ней открытый. Решаем: Тоня заляжет в траве, метрах в 100 от дома, а я иду к старушке. В случае, если на меня нападут полицаи, она должна открыть огонь, а в противном случае, сообразуясь с обстановкой, расстрелять и меня. Мы знали, что значит живьём попасть к фашистам… Тёща вышла сразу, как только я постучал в маленькое окошечко. Радости не было конца, и в то же время – большое беспокойство за дочь. Но я успокоил её – Тоня жива, здорова.

Я спросил:

– Беспокоят вас, мама, фашисты?

Она ответила:

– Нет пока…

И вдруг из дома, стоящего неподалёку, выехала бедарка и рысью понеслась в центр села.

– Кто это? – встревожился я.

Мать ответила:

– Полицай, конечно.

Уходи, сынок, скорее. Наверное, он заметил тебя и поехал за помощью.

– А как же вы, мама?

– Никуда не поеду. Кому старуха нужна? – ответила твёрдо она.

Медлить было нельзя, и мы с Тоней поспешили в отряд. Отойдя от села за курган, мы услышали шум. Оглянулись: по улице, поднимая пыль, мчались мотоциклы к дому тёщи. Мы отбежали от дороги на 200-300 метров и залегли в бурьян. Вскоре мимо пронёсся мотоцикл с немцами и тем полицаем, который был на бедарке.

Мы продолжали лежать. Через полчаса фашисты вернулись в село, а мы благополучно добрались до своих лошадей. К счастью, они их не увидели, так как кони паслись в лощине.

Это наше посещение оказалось для матери и сестры роковым. Их забрали в полицейский участок. Били, издевались. Требовали признаний о связи с партизанами, сведений о нашем отряде. Мать и дочь молчали. Да и нечего было говорить. Они, действительно, ничего не знали… Освободили их части Красной армии.

Как-то в октябре 1942 года мне и Дмитрию Черненко была поставлена задача схватить старосту и доставить в лагерь, в крайнем случае – уничтожить. В путь собрались верхом на лошадях.

Миновали скошенное поле совхоза № 8 и углубились в буруны. И вдруг увидели самолёт, летящий со стороны Моздока. Быстро спешились и укрылись за бурунами.

На самолёте явно была видна фашистская свастика. И он явно выбирал место посадки.

Он сел, потому как, по всей вероятности, закончилось горючее. В это время со стороны центральной усадьбы появилась бричка с людьми. Лётчик вылез из самолёта, осмотрел его, пошёл навстречу бричке.

Оставив двух человек, бричка уехала обратно вместе с лётчиком. Что делать? Решили ждать. Через пару часов со стороны совхоза появилась группа – человек десять и три подводы. Подъехали к скирде, стоящей неподалёку и стали нагружать солому в бричку и подвозить её к самолёту. Всё ясно – маскируют.

Мы поспешили в отряд, чтобы сообщить об этом командованию. Партизаны сожгли самолёт, захватив в плен и лётчика, и полицаев.

Позднее мы были прикомандированы к особому отделу четвёртого корпуса, с разведчиками которого нам всё же удалось поймать старосту. Он был расстрелян. В дальнейшем наш отряд в составе 4-го корпуса освободил Каясулу, Иргаклы, Ачикулак. После изгнания оккупантов те, кто ещё способен был бить врага, ушли на фронт. Остальные бойцы отряда по при- казу штаба партизанского движения на Ставрополье приступили к восстановлению разграбленного хозяйства…».

Вернулись не все…

Нам также удалось выяснить, что после освобождения села Каясула от немецких захватчиков Григорий Тарасович Мясников был назначен первым секретарём комсомольской организации. Известно вот о таком эпизоде: во время войны во многих местах были вырыты окопы, мальчишки находили нестреляные патроны и взрывали их. Одному из них оторвало палец. По такому поводу секретарём комсомольской организации Г. Мясниковым была объявлена операция «Патрон». Он ходил вместе со старшими товарищами и собирал патроны, гильзы, чтобы уберечь детей от беды…

Антонина Михайловна Усачёва, как пионервожатая, вместе со школьниками работала на полях колхоза и совхоза, принимала активное участие в восстановлении школы, разрушенной немцами. Развернула и широкое тимуровское движение по оказанию помощи семьям фронтовиков. Ребята помогали в хозяйстве, ухаживали за малышами, кололи дрова, варили пищу, стирали бельё, работали в огороде…

А вот пионер Михаил Ефимов погиб под Моздоком, зарубленный полицаями во время вынужденного отступления партизанского отряда.