Пацанское братство

 

Двор моего детства - это несколько домов по улице Первомайской (9, 11, 13), одновременно заселённых в 60-х, и дом на проспекте Беломорском, 20. Наша семья жила в доме 9, сейчас, увы, аварийном и потому расселённом.

 

Ребят во дворе была прорва. Все учились в 8-й школе, так что проблем по притиранию друг к другу не было. Только в моём подъезде жили несколько моих одноклассников. Жизнь во дворе началась весёлая и обстоятельная - определились лидеры, отсеялись слабаки, появились неписаные, но незыблемые законы. И понеслось! Прибежал из школы, портфель в угол - и во двор! Пацанва носилась во дворе, пока родители из окон не позовут. 

Чем нас манил двор? Играми, коих было множество. Лапта, десять палочек, генералиссимус, ножички, круги, садовник, пристенок и другие. Обязательно футбол - дом на дом, двор на двор, а то и парами. Благо места было полно! Дворы не были заставлены машинами – их просто не было. Зато были деревянные горки, сарайки да развешанное бельё. Тут же доминошники за столиками «козла забивают», попивая «неруганое» пивко и водочку. Места хватало всем. 

 

Часто думаю, что мне повезло, что родился я в 50-х, а не ныне. Мы не сидели в айфонах и компах, мы познавали мир через суровую проверку двором, через пацанское братство. Тогда и телевизоры-то были в диковину. Помню, у соседки появился чёрно-белый ящик, так к ним человек по двадцать набивалось посмотреть киношку. Ведь все свои. Соседи дружили, подъезды всегда нараспашку, ключи от квартир - под ковриком, воровства-то не было.

Время, однако, шло. Мы взрослели вместе с дворовыми деревьями, стали заглядываться на девчонок. Тогда у нас появились первые «семиструнки». Мы овладевали тремя аккордами и устраивали концерты дворовых, а также блатных песен, что ныне почему-то зовут шансоном. Тогда часто во дворе появлялись парни после отсидки, от них и пошла тюремная романтика, типа «Я помню тот ванинский порт...».

 

А в 1965 году недалеко от нас построили кинотеатр «Прибой». И вскоре при нём появилась каста шпанистых призывного возраста пацанов, что подпирали стенки фойе, а на входящих взирали оценивающе. Этакий хозяйский фейс-контроль. Их тут же «прибойскими» окрестили. Крутые были парни, многие их боялись. Мы-то помладше были, в их круг нас не пускали, но и не гнали... Забегая вперёд, скажу, что когда я вернулся из армии в 1973 году, то «прибойских» уже не было. Рассосались кто куда, но память о себе оставили звонкую...

 

...Друг друга дворовые парни звали исключительно кличками, которые происходили, как правило, от фамилий. Помню некоторые особо запомнившиеся: Панча, Каравелл, Куба, Силыч, Бодрый, Костыль, Козёл. Если вдруг кто-то из нас тогдашних прочтёт эти строки и узнает себя, пусть вспомнит наше «золотое» времечко.

 

Юность помнится периодом бурных танцев. Танцевали мы в театре под группу «Тени», в старом клубе строителей, в ДИТРе стройки, где играл ВИА «Диапазон», в Ленкоме и, конечно, в РБНе под любимых «Биармов». Ездили на Ягры в ДК, где порой случались стычки с воинственными аборигенами. До беды не доходило, потому что был в те годы негласный пацанский кодекс: биться до первой крови, лежачего не бить, а уж если ты с девушкой – тебя не тронут даже во «вражеском» районе. Бывало, что до танцев парни заправлялись «для храбрости» дешёвым винцом в туалете. И вперёд, туда, где наши судьбы вершили девчонки. Они тогда построже нынешних были и частенько отказывались танцевать с тобой, если вином попахивало... Тогда многие парочки «дотанцовывали» до загса, становясь семьей. В общем, жизнь кипела. Модные парни козыряли брюками-клёш и волосами до плеч. Клеша делались просто: в швы обычных брюк вшивались клинья. Вся эта красота дополнялась колокольчиками, цепочками. Джинсы позже появились, и мотались мы за ними аж в Архангельск, на барахолку, что была на Ленинградском проспекте.

 

Пай-мальчиками мы не были, это точно. И попивали, и покуривали, могли и трёхэтажным загнуть, но не в присутствии девушек - это табу. Полутонов мы не признавали, нытиков и ябед не жаловали, остро чувствовали фальшь и несправедливость, гордились своей принадлежностью к дворовому братству, зачитывались Дюма и Майном Ридом и считали, что лучше нашего города нет. Любили «Битлз» и Ободзинского, летом любили «прошвырнуться» по «броду» с гитарами и транзисторами, а зимой промчаться на коньках на массовых катаниях. Любили наш хоккейный «Север», болели за него дружно и горячо. Нравился нам старый рынок на Железке с его ароматами и доступными ценами, обожали драмтеатр и парк, где были качели-карусели.

* * *

...Когда я захожу в наш старый двор, меня, уже немолодого, много повидавшего мужика, охватывает щемящая грусть. ...Не те теперь дворы, тихо там и скучно. Но я верю, что новые пацаны заведут новые игры и радостный ребячий гомон наполнит дворы самой сладкой музыкой. Музыкой жизни.

 

Александр ТОКАРЕВ