«Нинка, дай прокатиться!»

Переулок Казарменный — совсем небольшой. Скорее всего, не все красноярцы даже слышали о таком, хотя находится он практически в центре города, между Красной площадью и улицей Бограда.

В начале XIX века привычная нам Красная площадь называлась Плац-Парадной, а улица Бограда именовалась Садовой. К слову, она в те времена считалась улицей красных фонарей (объяснять что-то излишне). Между ними располагались усадьбы, среди которых находился так называемый Глухой переулок: он действительно заканчивался тупиком, и через него невозможно было выйти на переулок Овсянниковский (ныне — улица Профсоюзов).

...Нина Васильевна Кобенко «глухоту» переулка застала в полной мере. Родилась она в 1946 году в Красноярске, в военном госпитале, том самом, который расположен за Центральным парком. В переулке Казарменном тогда стоял всего один каменный дом, остальное — частный сектор. Плюс три бревенчатых барака за отдельными воротами. Семья жила в кирпичном строении на втором этаже. В квартиру вёл отдельный вход с улицы — лестница, обшитая досками, получилось даже что-то вроде веранды. Во дворе отец цеплял летом гамак к воротам на радость всей ребятни.

Один удивительный момент: Нина Кобенко уехала из переулка в пятилетнем возрасте, однако многое помнит до мельчайших подробностей. «Наверное, потому, что это было детство, — улыбается Нина Васильевна, — доброе, хорошее, интересное».

Память сохранила, например, колонку на Красной площади. Её, собственно, и колонкой-то в нашем понимании назвать нельзя.

Такое большое сооружение с трубой. В старых фильмах нечто подобное показывают, когда в паровозы воду заливают...

Маленькая Нина (в центре) с мамой и сестрой в квартире дома в Казарменном переулке, 1951 год.

Краеведы говорят: в конце XIX века на Плац-Парадной площади был обустроен городской колодец с паровым котлом. Затем его сменил водотрубный английский паровик. Его обслуживал не только обычный смотритель, но и кочегар. О деталях судить не берёмся, но, возможно, большая колонка, которую застала девочка Нина, — отголоски того самого старого городского колодца.

Воду с площади возили зимой на санках, летом — на тележках. Полоскать бельё после стирки отправлялись на Енисей. На тележку ставили цинковую ванну, рядом сажали младшую дочку — и вперёд. То есть вниз по улице Робеспьера.

— Пока мама полощет, папа купается, — вспоминает Нина Васильевна.— Вода-то была очень тёплая, о ГЭС и речи не шло. Посадит меня на спину и плывёт до острова Посадного. А на дне каждый камушек видно!

Удобства, само собой, были во дворе, как и помойка. Событием было, когда в положенный день приезжали два дядьки на лошади, доставали большие ковши и чистили туалет и помойку, выливая содержимое в бочки.

Во что ребятишки играли? В «казаки-разбойники», в лапту, в «испорченный телефон» (все ли настоящий телефон видели по тем временам?), в любимые прятки и, конечно, в войнушку. Вместо винтовок и автоматов — палки, зато у девочек — сумки с красными крестами, мамы старались соответствовать.

Нина Васильевна не знает, откуда в доме взялись велосипед-взрослик и трёхколёсный — для маленьких. Скорее всего, отец привёз с войны в качестве трофея. Нажимает она на педали, гонит по переулку, страшно гордая собой, а позади — шлейф друзей-приятелей: «Нинка, дай прокатиться! Ну, Нинка!»

За пределы Казарменного детям выходить было, в общем-то, нельзя. И всё же вслед за старшими малышня выбиралась в парк. Со стороны улицы Бограда он был загорожен высоким деревянным забором. Отодвигались потайные доски, дети и подростки пробирались внутрь... Качели большие и маленькие, здоровенные лодочки! Потом чей-нибудь крик: «Сторож!» И все врассыпную.

Один из бревенчатых бараков в переулке Казарменном.

По выходным в парк ходили легально, с родителями, платили за вход. Аттракционы были бесплатными: они же простенькие, безо всякого электричества. А вот путешествие по детской железной дороге оплачивали отдельно.

— За нашим домом стоял бревенчатый одноэтажный, — рассказывает Нина Кобенко. — Там жила мордовская семья, большая, человек семь. Почему я это помню? Потому что мы, детвора, повторяя за взрослыми, кричали: «Мордва, № 2!» Наиграемся во дворе до упаду, и нас всех в этот дом зовут. Ставят на стол картошку в мундирах в чугунке и чёрный хлеб. Такого вкусного мне, наверное, уже никогда не доведётся попробовать...

Очень любили тюрю, картошку во всех видах (благо, бабушка жила на станции Минино, помогала). Хлеб — здоровенные буханки по полтора килограмма — покупали в «Стахановском магазине», на углу Профсоюзов и Бограда. А недалеко от площади, на проспекте Мира, то есть тогда Сталина, был колбасный магазин, запах от которого доносился за два квартала.

... В 1951 году семья Нины уехала из Красноярска. Вернулись, когда девочке было уже 11 лет. Учась на вечернем отделении в кулинарном техникуме, снова соприкоснулась с миром детства: заведение располагалось на Бограда. Потом его перевели на площадь уже как школу кулинарного ученичества.

Интересно, что наша героиня после замужества поселилась в Военном городке. Такая вот протянулась цепочка от пернулка Казарменного.

Что же до самого переулка, то в родном доме Нины Кобенко (бывшая усадьба Иоселя Флейшера 1912 года постройки) сейчас расположен филиал университета Российской академии образования. Из трёх бревенчатых бараков осталось два. А сам переулок, ставший сквозным, практически поглощён зданиями улицы Бограда и Красной площади.

P. S. Уважаемые читатели! Присоединяйтесь к нашему проекту! Если у вас есть интересные истории, связанные с улицей, микрорайоном, где вы живёте, звоните в редакцию по номерам: 2-115-761, 2-115-650.

Нюанс

21 февраля 1921 года Президиум Енисейского губернского исполнительного комитета Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов постановил: в трёхдневный срок переименовать в революционном духе все улицы Красноярска. Переулок Глухой стал Казарменным.

Акцент

Военное начальство приветствовало строительство жилья для солдат рядом с казармами. Со временем весь район от Батальонного переулка (улица Декабристов) и до Плац-Парадной площади включительно стал называться Солдатской слободкой. По городу отводились места для желающих строиться нижних чинов. Переулок Глухой не был исключением, видимо, поэтому с 1921-го года стал Казарменным.

В тему

В 1911 году жители переулка обратились в Думу с просьбой сделать его сквозным. Основная причина: свободный проезд облегчил бы жителям возможность спастись при пожаре.

Домовладелица, часть усадьбы которой предполагалось снести, оценила убыток в сумму, на которую город пойти не мог. И так как устройство проезда не было вызвано острой необходимостью, ходатайство жителей Глухого переулка было отклонено.