АРС-ПРЕСС

Памятник Ивану Грозному, по поводу которого было много споров, как мне кажется, в итоге оказался удачно вписанным в архитектурный ансамбль Орла. И место для него, на мой взгляд, нашли удачное, символически выражающее двойственность натуры столь неоднозначно воспринимаемого русского царя: рядом с храмом, но не на освященной земле; между двумя мостами, как между двумя нравственными «берегами» – добром и злом, ложью и истиной. Именно таким: сложным, противоречивым, романтиком и жестким политиком, готовым на подвиг и преступление во имя великой идеи – создания единого государства Московского – предстает Иван Грозный в спектакле театра «Русский стиль».

Одиозная личность

Позиция Н.М. Карамзина, который на примере царствования одного из Рюриковичей хотел предостеречь Романовых от порочных последствий непомерного властолюбия, заключается в обличении царя-тирана, «ненасытного в убийствах и любострастии», превратившего Русь в «театр ужасов». Другой историк, Сергей Соловьев, не замалчивая «безумного тиранства» Грозного в последний период его правления, все же указывает на «несчастные обстоятельства» его жизни, на стремление царя «защитить себя перед народом» и особо подчеркивает, что он «умыслил привести всех в любовь». Подобный взгляд на Грозного, сочетающего в себе как добрые, так и злые начала, характерен и для М.Ю. Лермонтова: в «Песне про купца Калашникова» Грозный «прогневался гневом» на непокорного купца и казнил его «смертью лютою, позорную», и в то же время обещал:

Молодую жену
и сирот твоих
Из моей казны
я пожалую.
Твоим братьям велю
от сего же дня
По всему царству
русскому, широкому
Торговать безданно,
беспошлинно.

Не сходятся в оценке столь одиозной личности и современные ее интерпретаторы: для Никиты Михалкова он – строитель земли Русской, а те, кто видит в нем только кровавого диктатора, «лишены кровной связи со своей страной». Для Николая Сванидзе и Бориса Акунина Иван Грозный – жестокий истязатель своего народа и бездарный политик. Споры вокруг личности Грозного ведутся столь жаркие, что дело доходит до «нерукопожатности» (из последнего «Бесогона» Н. Михалкова).
Театр в поисках объективности
Стремясь достигнуть предельной объективности, режиссер Валерий Симоненко опирался не на известные исторические и литературные источники, а на документы эпохи – дневники, дипломатические послания, личную переписку, стихиры, автором которых был сам Иван Грозный. Церковная музыка, народные песни, распевная древнерусская речь создают неповторимый колорит эпохи. Трон – символ всевластия, и лик Спасителя на стене позади трона, как бы светящийся изнутри, – вечное напоминание о том, перед кем царю всея Руси придется держать ответ; и это еще одно подтверждение двойственности Ивана IV, соединения в нем ада и рая, Бога и сатаны.
Чтобы достичь наибольшего психологического эффекта, глубже раскрыть внутренние посылы совершаемых столь неоднозначной личностью, как Иван Грозный, поступков, Валерий Симоненко использует драматургическую технику наиболее близкого ему автора – Леонида Андреева.
С андреевского «Реквиема» двадцать с лишним лет назад начинался театр «Русский стиль», сейчас в репертуаре театра есть спектакль по пьесе Андреева «Мысль». «Зрелище должно уйти со сцены, оставив место душе человеческой», – утверждает Андреев, и в «хрониках» времен Ивана Грозного действительно нет «зрелища», того «театра ужасов», о котором говорил Карамзин: не подымают на дыбу, не рубят головы, а о готовящемся преступлении предупреждает возникающий на сцене, как зловещий призрак, Черный монах с чашей отравленного вина в руках (как Некто в сером в драме Андреева «Жизнь Человека»).

Воплощая андреевский принцип

Согласно теории драмы «панпсихе», которую разработал Андреев, на сцене должно играть все: «и стаканы, и стулья, и сюртуки, и оторванные шпалеры на окнах». Особое внимание он уделяет свету и цвету. Вот и в спектакле четыре возраста Ивана Грозного: детство, юность, зрелость и старость – представлены не только появлением на сцене разных актеров, но и цветом их одежд: белоснежные камзолы ребенка (Г. Верижников) и юноши (В. Федин) символизируют чистоту и благие намерения «раннего» Ивана IV, его искреннее стремление сплотить Русь, оградить ее от врагов, внешних и внутренних. Алые, как кровь, одежды молодого Курбского (А. Галуцких) контрастны белым одеждам Ивана и символизируют предательство, на которое пойдет ныне прославляющий нового царя друг-соперник.
Серые одежды «зрелого» правителя Руси (А. Столяров), столкнувшегося с коварством бояр и предательством друзей, вынужденного совершать ответные жестокости, о необходимости которых, чтобы удержать власть, постоянно нашептывают ему приближенные – Алексей Басманов (Ю. Марченко) и Малюта Скуратов (В. Верижников), – внешняя примета происходящего в молодом царе внутреннего борения. Нетрудно догадаться, что артист, исполняющий роль Ивана Грозного на последнем этапе его жизни (заслуженный артист РФ В. Симоненко), одержимого манией преследования и уничтожающего виновных и невиновных, должен появиться (и появился!) в черных одеждах. Следует отметить яркую игру актеров, воплотивших на сцене сложные характеры столь далекой от нас эпохи.

Спектакль-воспитание

На удивление современно звучит многое из того, что было актуально и четыре с половиной века назад. Не скрывая отрицательных черт в характере и поступках Ивана Грозного, автор инсценировки и режиссер Валерий Симоненко и актеры главную его заслугу видят в возвеличении Руси. «Два Рима пали, третий – Москва – стоит, а четвертому не быть!» – такую клятву дает новый царь, но, чтобы исполнить задуманное, нужно быть беспощадным как к внешним врагам, так и к внутренним.
У Ивана – гордость истинного русича, понимание значимости того народа и того государства, которыми ему выпала честь править; он отметает все притязания ливонцев, татар, крымского хана: «Странишки махонькие – делишки маленькие», «Ливония – наша древняя вотчина». Ему вторит священник Сильвестр (Е. Безрукавый), чьи наставления с детства оказывали на Ивана благотворное влияние: «Приморские города деды наши строили. А потому земли те исконно наши – Москве принадлежать должны!». Не слишком жалуя официальную церковь, Иван адресует свое прозрение дальним потомкам: «Служить будут злату, а не Богу; война креста с полумесяцем».
Не меньшую озабоченность вызывают у него и внутренние «варяги»; еще в первом своем «слове» юный Иоанн выражает понимание того, что, «дабы Русскую землю в единой длани держать, сила нужна!». И войско «служилое, стрелецкое, постоянное» он учреждает, чтобы «выи гнуть тем, кто единству державы Российской противится», а одно из главных препятствий в установлении порядка видит в том, что «мы ведь от начала земли Русской снедаем сами себя». В «слове» блаженного Василия (А. Липов) в финале спектакля предсказана многовековая трагическая история России, но последние слова блаженного-пророка звучат обнадеживающе: «Рвущиеся к власти бесы безнадежно разобьются о медвежьи голову и лапы, в которые воплотится дух предков русских».
Можно много спорить о том, насколько соответствует историческим фактам спектакль «Русского стиля». Важно главное: с патриотическим воспитанием молодежи наши учебные учреждения, да и средства массовой информации явно не справляются. Дети мало читают, плохо знают родной язык, излишне увлечены компьютерными играми и порой не помнят самого важного о своей стране, главных событий ее истории, что подтверждают многочисленные социологические опросы. Театр «Русский стиль», в репертуаре которого много русской классики – Достоевский, Лесков, Андреев, Бунин, Шукшин, и премьерный спектакль «Иван Грозный», в какой-то степени восполняет этот пробел.

Екатерина Михеичева, профессор ОГУ им. И.С. Тургенева, фото Олеси Суровых

Сумеет ли Иван Грозный «защитить себя перед народом»?

Последние новости