АРС-ПРЕСС

Бывая в музее «Третье ратное поле России» Государственного военно-исторического музея-заповедника «Прохоровское поле», невольно думаешь о том, сколько труда, старания, усердия приложили сотрудники, чтобы каждый экспонат, каждый портрет, каждый слайд был на своем месте. Чтобы они дополняли и давно известные, и вновь выявленные факты, рассказывающие о величайшем танковом сражении под Прохоровкой в жаркие дни 1943 года. Отрадно, что поиски не останавливаются ни на день. Думаю, недалеко то время, когда в музее можно будет увидеть простенькую фотографию и вот этой женщины в военной форме. Чтобы убедительнее ответить на вопрос – почему, возьму вас, уважаемый читатель, не в единомышленники – в оппоненты. В этой связи не буду называть полные данные героини. Она пока для нас Женя, Евгения, Евгения Сергеевна.

Родилась Женя в 1921 году в отнюдь не рядовой семье. Детство чем-то повторило детство папы, который рано потерял родителей: его отец бросил семью, а мать умерла. С восьми лет скитался по приютам. В приходской школе, где мальчик учился, его так и звали – Приютский. У Жени тоже рано не стало матери. Новоявленная мамаша относилась к падчерице прохладно, а после того, как в 1934 году не стало и отца, вообще махнула на тринадцатилетнюю сироту рукой. Жила и училась девочка в школе-интернате при одном из детских домов, организованных для «детей войны» из Испании. Поступила в Московское высшее техническое училище имени Баумана, но получить диплом не удалось – грянула война. Вывод очевиден: детство у Жени было иным, чем у ее сверстников. По крайней мере, у большинства.
Евгения ушла на фронт добровольцем: окончив трехмесячные курсы медсестер, попала в медико-санитарный взвод отдельного танкового батальона, в составе которого участвовала в битве под Москвой. В октябре 1942 года часть личного состава батальона направили на укомплектование 79-го отдельного танкового полка, сражавшегося под Сталинградом. Евгения стала военфельдшером полка, что соответствовало лейтенантскому армейскому званию.
Вы скажете, что Евгения Сергеевна – не исключение. За годы Великой Отечественной войны, судя по справочникам, было подготовлено пятьсот тысяч сандружинниц, триста тысяч медсестер, более ста семидесяти тысяч врачей. Многим из них тоже пришлось испытывать судьбу и себя в битвах под Москвой и Сталинградом. Ну что ж, спорить не буду – действительно не исключение.
Замечу лишь, что после Сталинграда была Курская дуга, а еще конкретнее – Прохоровское танковое сражение. 79-й танковый полк, который в январе 1943 года был переименован в 54-й гвардейский танковый полк 5-го гвардейского механизированного корпуса 2-й гвардейской армии, был направлен сюда, в самое пекло Курской битвы. В составе этого полка и сражалась наша героиня. А теперь обращусь к книге полковника в отставке Леонида Гирша «Семиречье – взгляд сквозь годы». Дело было под Прохоровкой. Автор, в то время младший лейтенант, спешил на машине со срочным донесением на командный пункт. На большой скорости автомобиль перевернуло взрывом. Офицер, оказавшийся на земле, к счастью, отделался только ушибами. Цитирую:
«Ко мне подбежала невысокая стройная женщина, туго подпоясанная офицерским кожаным ремнем. Военфельдшер, как можно было понять по знакам различия. Строгие серые глаза, казалось, кричали о помощи.
– Товарищ младший лейтенант, откуда?
Я объяснил.
– Слушай, вода у тебя есть?
– Есть.
– Поделись, и побыстрее. Все, что было, раздали раненым. Вот – отправляю. Никаких машин больше нет, а раненых много, есть такие тяжелые – срочно оперировать надо.
Я слушал с сочувствием, пока водитель вытаскивал канистру с водой и передавал подошедшим санитарам.
– Евгения Сергеевна, военфельдшер 54-го танкового полка, – усмехнувшись тому, что наконец-то решилась представиться, сказала моя собеседница.
Мы пожали друг другу руки, а я продолжал думать, чем еще можно помочь.
– Да вот у нас бинты есть, сухари, тушенка.
– Спасибо, дорогой, – сердечно и просто сказала Евгения Сергеевна, – бинты, конечно, возьму, а тушенку и сухари оставьте себе. Не до того сейчас моим раненым. Будешь проезжать по тылам бригады, загляни в медсанбат, передай капитану, пусть пошлет хотя бы две–три бортовые машины. Объясни ему получше, где я нахожусь. Ну, счастливо, братское спасибо! Может, еще увидимся...
Просьбу военфельдшера выполнил в точности. Но на обратном пути я не застал Евгению Сергеевну. Ее тяжело ранило снарядным осколком. Храброго военфельдшера отправили в полевой госпиталь. Однако мы еще не раз встречались на военных дорогах. Там, на Курской дуге, Евгения Сергеевна спасла жизнь двадцати семи танкистам. Некоторых выносила из горящих машин. Награждена орденом Красной Звезды».
Отметим для себя еще раз, читатель: наша героиня воевала на священном для каждого из нас Прохоровском танковом поле. Спасла 27 танкистов. Награждена орденом Красной Звезды.
Опять слышу ваш предполагаемый скептический голос. Мол, были герои-медики и поярче. Кто-то приведет в пример Героя Советского Союза Марию Сергеевну Боровиченко, похороненную в селе Орловка Ивнянского района. Ее имя носит одна из улиц Ивни. В июле 1943 года, когда началась битва под Курском, ожесточенные бои завязались на обоянском направлении. Рота старшего лейтенанта Павлюченко прикрывала наиболее опасный участок – сюда устремились фашистские танки и пехота. В этом подразделении и находилась Маша. 13 июля рота была окружена врагом. Весь день шел бой. Потерь было много. Санинструктор вынесла с поля боя четырех раненых, вернулась за пятым – командиром взвода Корнеенко и вдруг увидела, что один из гитлеровских танков прорвался через оборонительную позицию. Маша опустила командира на землю и, собрав силы, бросила под танк гранату. Машина застыла с перебитой гусеницей, но в тот же миг у ног девушки разорвался снаряд. Осколок прошел сквозь девичье сердце. В экспозиции музея-диорамы «Огненная дуга» запечатлена героическая гибель Марии Сергеевны Боровиченко.
Кто-то вспомнит Героя Советского Союза санинструктора Зинаиду Ивановну Маресьеву. 1 августа 1943 года вместе с десантом она высадилась на правый берег Северского Донца. За два кровопролитных дня оказала помощь более шестидесяти раненым, успев переправить их на левый берег реки. Ходила в контратаки, воодушевляла солдат. В одном из материалов утверждается, что, перевязывая очередного бойца, Зинаида Ивановна вдруг услышала приглушенный крик – упал сраженный пулей командир. Бросилась к нему и, заметив, что в раненого целится фашист, прикрыла командира собой. Спасти отважного санинструктора врачам не удалось. На могиле Зинаиды Ивановны в поселке Пятницкое Волоконовского района есть памятник, ее именем названа улица в этом поселке. Кроме того, на пригорке близ нового моста через Белгородское водохранилище, где приняла последний бой санинструктор, установлен памятный знак в ее честь.
Что ж, принимаю ваш довод, предполагаемый оппонент. Довод существенный, но, думаю, не решающий. Автор этих строк ведь не утверждает, что Евгения Сергеевна «выше» всех героев. Автор подчеркивает, что она – в их числе. Но если имена Марии Сергеевны и Зинаиды Ивановны, как и имена многих других героев, увековечены, они у всех на устах, то о нашей героине мало кто знает.
Помотавшуюся по госпиталям старшего лейтенанта Евгению Сергеевну в декабре 1943 года направили в оперативный отдел 5-го гвардейского механизированного корпуса. Теперь самое время сослаться на отрывок из документальной повести Владимира Возовикова и Владимира Крохмалюка «Солдат верит в бессмертие». Повесть написана при содействии Александра Рязанского, автора книги «В огне танковых сражений», рассказывающей о боевом пути 5-го гвардейского механизированного Зимовниковского корпуса.
Перед нами такая ситуация. Начальник разведки корпуса в оперативном отделе докладывает об обстановке, сложившейся в районе города Чигирина в декабре 1943 года. Цитирую: «Когда начальник разведки закончил доклад и ответил на вопросы, начальник штаба, генерал Шабаров, спросил: «Кто желает сделать вывод по обстановке?» После короткой паузы встала женщина: «Разрешите мне?». Я с интересом смотрел на эту синеглазую блондинку в сбитой на затылок ушанке. На правой щеке ее – глубокий шрам. Позже я узнал, что в бою под Прохоровкой, где она была военфельдшером 54-го гвардейского танкового полка, осколком мины ее тяжело ранило в лицо. Она лишь недавно вернулась в корпус из московского госпиталя. Говоря, она по-мужски отсекала рукой каждую фразу.
– Иван Васильевич! – Это генералу-то. – Из доклада майора Богомаза я поняла, что наш корпус да и сосед из пятьдесят третьей армии уцепили одиннадцатый корпус фашистов за хвост. – Послышался смех. – Честь для нашего гвардейского корпуса, откровенно говоря, небольшая и незавидная. – Смех умолк. – По-моему, фашистов следует уцепить, извините, за морду, а это можно сделать, если мы быстро обойдем их и будем наступать далеко западнее Чигирина.
Генерал Шабаров, сдерживая улыбку, ответил:
– Евгения Сергеевна, мне кажется, что вам в образной форме удалось выразить смысл очевидного вывода. Подумайте-ка над этим все».
Как видим, Евгения знала толк и в планировании боевых операций. Но штабная работа ей претила, и она решила стать… танкистом. Евгении Сергеевне, естественно, отказывали, в шутку и всерьез заявляя, что броня и девушки несовместимы. Обратилась к Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову. Помогло. Евгения с отличием окончила ускоренный курс Казанского танкового училища, вернувшись в свой 5-й гвардейский механизированный корпус в качестве командира танка Т-34. Затем стала командиром танкового взвода, а позднее – и командиром танковой роты.
А вот теперь мы с вами, читатель, надеюсь, будем единодушны. Мы-то с вами знаем, что за время войны танкистками были всего полтора десятка женщин. Лишь три из них окончили танковые училища. И только наша героиня командовала танковым взводом и танковой ротой. Другого такого примера не то что в России – в мире не найти! Ни тогда, во время войны, ни сейчас. Танки Евгении Сергеевны вели бои в Моравии и в Верхней Силезии, форсировали Одер и Нейсе, «погостили» на окраине Берлина. Но брать столицу фашистской Германии не довелось: роту спешным маршем направили «наводить порядок» в Праге. Здесь в звании капитана и завершила боевой путь двадцатичетырехлетняя «командирша».
Ну а теперь еще одна цитата из очерка Эллы Винтер, опубликованного в феврале 1945 года в американском издании «Soviet Russia Today». Перевод на русский язык взят из книги «Дорога на Смоленск: американские писатели и журналисты о Великой Отечественной войне», вышедшей в 1985 году. Автор характеризует нашу героиню как невысокую хрупкую девушку с миловидным лицом и мягкими красивыми волосами, которая не очень охотно рассказывала о себе, о военных буднях. Впрочем, предоставим слово Элле Винтер:
«Я присмотрелась к ее наградам: орден Красной Звезды, орден Отечественной войны I степени, медаль «За отвагу».
В июле 1944 года под Вильнюсом ее подразделение окружило немецкий танк. Из танка вышел с поднятыми руками офицер-эсэсовец, крупный, массивный. Один из советских офицеров предложил Евгении Сергеевне: «Пусть узнает, кто их победитель». На ней был шлем танкиста, скрывавший ее волосы. Когда она сняла его, немец остолбенел. Он не мог поверить своим глазам. «В этой России – сплошные чудеса!» – пробормотал он.
Я спросила ее: «Много ли немцев довелось вам взять в плен?» «Да, очень много, – последовал ответ. – Мне случилось наблюдать огромную колонну пленных, которые шли без всякой охраны. Они объяснили нам, что просто не хватало людей, чтобы их сопровождать. Им вручили документы и приказали передать себя в руки советского командования. И представьте себе, они были послушны, как овцы, и исполнили все, что им было сказано. Фашисты стали в эти дни совсем другими. Они заискивали перед нами и ныли: «Гитлер капут». Но, поскольку танки находятся на самом острие наступления, мы брали в плен не так много по сравнению с другими родами войск».
Когда подожгли ее собственный танк, волосы у нее на голове были спалены до кожи. Она подвинула небольшой чепчик к темени: «Посмотрите, здесь волосы совсем не растут».
Она поднялась, взволнованная, возбужденная. Худая, скромная девочка. «Завтра, – сказала она, – я возвращаюсь на фронт. Мне привычней сидеть в танке, чем обо всем этом рассказывать».
«А что заставило вас выбрать именно танковые войска?» – Мне хотелось узнать как можно больше, прежде чем мы с ней расстанемся.
И здесь в ней заговорило чувство.
«Я выбрала танки, потому что это самое грозное оружие, которое может истребить больше всего врагов. Мне нравится симфоническая музыка танков!» – воскликнула она, но глаза ее смотрели совсем по-девичьи. Да, она была воином, но где-то в глубине души оставалась девочкой».
Сознательно не перечисляю всех наград, которых удостоена Евгения Сергеевна. Нетрудно заметить – было за что. А вот время раскрыть перед вами, читатель, еще один факт, думаю, наступило. Дело в том, что фамилия у Евгении Сергеевны – Кострикова. Да, да, вы правы в своей догадке: она – родная дочь известного партийного деятеля Сергея Мироновича Кирова, подлинная фамилия которого, как вы помните, Костриков. Думаю, этот факт окрашивает все, что написано, в иные тона – и в более радужные, и в более драматические одновременно. Вот почему и мне, а теперь, как мне кажется, и вам, читатель, представляется оправданным, если в экспозиции музея посетители увидят хотя бы старенькую фотографию Евгении Сергеевны Костриковой, ушедшей из жизни слишком рано и слишком незаметно, не оставившей ни наследников, ни наследниц и похороненной на Ваганьковском кладбище Москвы. Портрет русской женщины воистину неординарной, героической судьбы. Женщины-воина, которая, по выражению Эллы Винтер, «в глубине души оставалась девочкой…».

Автор:

А. МАНАЕВ, кандидат исторических наук.

Одна на всю Россию

Последние новости