Медаль нашла её в семнадцать лет!

Ненецкая девушка работала весь день в ледяной воде, с облезшими от соли руками.

Ровесников Ямала нынче по пальцам пересчитать. Баба Дуся Лырмина – одна из них. Еще будучи молодой, исходила она все охотничьи тропы Красноселькупского района, слыла самой удачливой рыбачкой на реке Таз.

Ни один катер, теплоход ли, следовавший в райцентр, не проходил мимо ее чума на берегу. Близость к транспортной артерии помогала продавать рыбу и полные лукошки ягод. На жизнь хватало. Случалось, приходилось выручать речников из беды, Север всё-таки…

ТРУД ДО ПОБЕДНОГО КОНЦА

Сейчас Евдокии Дмитриевне 91 год, двадцать из которых она прожила в районном доме-интернате для ветеранов и инвалидов. Перебралась туда не столько из-за возраста, сколько из-за ликвидации родного Сидоровска.

– Зря закрыли поселок, – вздыхает ветеран. – Последних жителей вывезли в Красноселькуп. Но я еще помню времена, когда жизнь там кипела…

С некогда процветавшим населенным пунктом связана вся взрослая жизнь труженицы тыла Великой Отечественной войны. Впрочем, начиная рассказ об этом удивительном человеке, нужно обратиться к ее детству.

– Еще ребенком жила я на рыбоугодье Нямбойто, что в Тазовском районе, – вспоминает героиня. – Семья у нас была небогатая, но и в бедняки не записывались. Постоянно работали: ловили рыбу, держали небольшое поголовье оленей. Мне едва пятнадцать исполнилось, когда до нас дошла весть о войне. В сорок втором мои братья Василий, Лука и Пётр ушли на фронт. Я до сих пор не знаю ничего о судьбе Петра, младшего из них. Лука, средний брат, умер от ран в госпитале. Домой вернулся только Василий… Рыбачить я еще в мирное время начала. А уж во время войны, когда рядом с матерями и глубокими стариками за сети брались семи, - восьмилетние дети, ко мне относились как к настоящей работнице. План задавали как для взрослого человека. Очень тяжело было. Помню, осень выдалась холодной и дождливой, а у меня из обувки только старенькие бокари. Обмотаю их сверху кусками брезента, а они всё равно насквозь мокнут. Вот так и ходишь 10–12 часов с мокрыми ногами. Поспишь пару часиков в чуме, пока одежка высохнет, а мама уже будит. Пора, говорит, на реку. Рыбу зимой замораживали, летом-осенью солили. У меня от этой соли постоянно руки в волдырях были, кожа облезала, даже резиновые рукавицы не спасали…

Дуся с матерью зачастую перевыполняли план. Еще шили рукавицы из меха, тобаки, гуси (верхняя меховая одежда) для фронта.

– Я когда шила эти вещи, всё время думала о братьях, – смахивает слезу баба Дуся. – Мать говорила мне: «Старайся лучше, может, сшитые тобой рукавицы братьям попадут. В тепле будут наши солдаты, глядишь, быстрее победим врага».

В семнадцать лет юной Евдокии вручили первую награду – медаль «За трудовую доблесть».

– А я подумала тогда, что такие медали надо было вручать всем, кто работал рядом с нами. Тунеядцев и лодырей не было.

СУПРУГИ – НИТОЧКА И ИГОЛОЧКА

В 1946 году Евдокию направили в Салехард, учиться в торговой школе. Окончив курсы, девушка вернулась в Тазовский. Работала приемщицей рыбы, летом выезжала на рыбацкие пески. Рядом с тазовчанами рыбачили парни из Сидоровска, что в Селькупском районе. Так молоденькая Евдокия встретила свою судьбу. Николай Кыткин, красивый, работящий, удачливый промысловик, сразу приглянулся девушке. Он был из крепкого селькупского рода потомственных рыбаков.

– Когда он позвал меня замуж и сказал, что поедем в Сидоровск, я растерялась. Всё думала, как буду жить среди чужих людей, у них ведь другие обычаи, привычки, язык, – вспоминает Евдокия Дмитриевна. – Но страхи оказались напрасными. Коля говорил: «Какая разница, где жить? Река всё равно одна».

Многочисленная родня Кыткиных тепло и душевно приняла молодую невестку.

– Мы хорошо жили, – с мечтательной улыбкой вспоминает собеседница. – Ненецкие женщины на зверя не охотятся, занимаются детьми и чумом, а мне Коля собственное ружье вручил! Мы с ним всегда вдвоем были – хоть на рыбалке, хоть на промысле. Он научил меня всем охотничьим премудростям. К сожалению, я не могла иметь детей. Зато у моего мужа было много племянников, я с удовольствием помогала Колиной родне их растить.

В Сидоровске Евдокия вместе с мужем работала в местном колхозе. В поселок никогда не приезжала с пустыми руками. Всегда одаривала родню супруга обновками: шила им бокари, бурки, малицы, гуси.

– Взрослые Колины родственники радовались этому, словно дети, – рассказывает баба Дуся. – Поначалу расшитые узорами вещи казались им диковинными. У селькупов вообще не принято украшать одежду, больше ценится ее практичность. Но потом привыкли, оценили, а затем уже из района потянулись люди с заказами на что-нибудь нарядное.

Баба Дуся никому не отказывала, трудилась, пока пальцы справлялись с иглой. На седьмом десятке она похоронила любимого мужа, но родных мест не покинула. Осталась жить в стойбище, где всю жизнь прожила с Николаем. Одна выходила на охотничью тропу с ружьем на плече, рыбачила, заботилась о повзрослевших племянниках мужа.

В ОТПУСК К РОДНОМУ ЧУМУ

Лишь в 1995 году, когда Сидоровск исчез с карты, пришлось одинокой рыбачке перебраться в райцентр. Центр соцобслуживания «Милосердие» стал ее вторым домом, но женщина всё равно тосковала по родной реке, знакомым тропам. Как только открывалась навигация, бабу Дусю частенько можно было встретить на берегу с сумками и рюкзачком. «Вы куда собрались?» – интересовались односельчане. А она радостно отвечала: «На каникулы еду в родное стойбище».

Каждое лето она добиралась до опустевшего Сидоровска катером, ставила чум, обустраивалась и выполняла привычную работу: ставила сети, выделывала шкуры по поселковым заказам, шила, собирала грибы, ягоды, готовила припасы на долгую северную зиму.

А осенью угощала соседей по «Милосердию» ароматной юколой, соленой рыбкой, вареньем собственного приготовления, собранными в лесу и тундре ягодами.

Увы, но от возраста не убежишь. Сейчас баба Дуся большую часть времени проводит в своей уютной комнатке центра «Милосердие». Ценит внимание и заботу персонала. Несмотря на преклонные годы, у нее удивительная память, светлая голова и всё тот же легкий, веселый нрав.

– Ну что, – спросила она при нашей очередной встрече, – парни твои еще не женились?

Уловив мое замешательство, залилась смехом: «Да шучу я, шучу. Куда им? Подростки еще. Маленькому-то нынче четырнадцать стукнуло, верно?» А ведь до этого свидания мы с ней лет пять не виделись.

Она по-прежнему помнит всех сидоровских, селькупских и тех, с кем свела ее нелегкая жизнь. Пусть живет подольше, в тепле и заботе, внимании и при здоровье.

Маргарита Пяк

Фото автора