АРС-ПРЕСС

Известие о том, что в Кировском районе Ленинградской области группой археологов под руководством кандидата исторических наук Северо-Западного института наследия Татьяны Гусенцовой обнаружен уникальный неолитический памятник, равных которому нет, уже успело прозвучать чуть ли не из каждого утюга. Только вот подается информация эта под разным соусом: кто-то кричит про клад из янтарных украшений, подогревая нездоровый интерес «черных копателей», кто-то наводит смуту, распуская слухи про древнее капище, другие пожимают плечами, не придавая сенсационной находке особого значения и уделяя этому событию пару сухих строк. «Вечерний Петербург» решил расставить все точки над «i» — посетил место раскопок и побеседовал с Татьяной Матвеевной лично.

Не было и десяти утра, когда я повернул с Мурманского шоссе на дорогу, петляющую среди полей, и, запарковавшись на обочине, набрал номер Татьяны Гусенцовой, чтобы уточнить, где же все-таки искать раскоп.

— Переходите на противоположную сторону, — ответил мне голос в трубке, — спускайтесь вниз, а дальше — по тропке, найдете. Только аккуратней, здесь много змей.

Сказано — сделано. Оскальзываясь на мокрой от росы траве, сползаю с придорожной насыпи и продираюсь сквозь кусты, попутно отмахиваясь от весело зудящего комариного племени. Скажу сразу: если не знать, что где-то в этом поле ведутся раскопки, найти их достаточно сложно, с дороги ничего не видно. А оказавшись ниже уровня проезжей части, в кустарнике, так вообще потеряться можно. Но в итоге узкая полоска влажного чернозема выводит меня к раскопу, притаившемуся в глубине картофельного поля. Точнее, к раскопам: моему взору открываются две ямы прямоугольной формы, одинакового размера, приблизительно три на пять метров каждая, отличающиеся только глубиной — одна всего девяносто сантиметров, соседняя — сто семьдесят. Их обрамляют аккуратные горки выбранного и уже просеянного грунта. Из влажной, почти кашеобразной почвы дна ямы, той, что поглубже, выступают некие деревянные конструкции, напоминающие части фундамента: несколько продольно расположенных балок и колышки, подозрительно напоминающие сваи.

Здесь жили люди 800 лет подряд

— Татьяна Матвеевна, не могли бы вы рассказать о хронологии обнаружения находок?
— Опираясь на результаты исследований Северо-Западного института наследия, проводившихся в этом районе несколько лет назад, работать здесь мы начали уже прошлым летом, только вот раскоп находился на соседнем поле, что через дорогу. Нынешняя же экспедиция начала свои действия 2 июля, и буквально в первый же день локация порадовала находками в верхнем слое почвы, залегавшими на глубине, не превышавшей и двадцати сантиметров: это были элементы янтарных подвесок, пористая керамика с примесью асбеста. Потом стали находить каменный инвентарь, наконечники стрел, опять янтарь… Уже в глубоких слоях мы обнаружили грузила — камешки, оплетенные берестой, остатки сетки — ниточка с узелочками, сланцевое тесло, фрагменты еще более древней керамики, а затем наткнулись на деревянные конструкции. На всякий случай добавлю, что этой рыболовной сети четыре тысячи лет!

— К какому же времени относятся ваши находки?
— Первые — это эпоха позднего неолита и раннего металла. Все, что находилось глубже, относится к среднему и раннему неолиту.

— Получается, что люди на этом месте жили очень и очень давно?
— Думаю, что люди жили здесь с конца четвертого по конец пятого тысячелетия. Со всеми погрешностями восемь сотен лет — наберется! Во всяком случае о том, что пятое тысячелетие было «охвачено», свидетельствует один из найденных нами горшков, относящийся к культуре ямочно-гребенчатой керамики, отличительной чертой которой является наличие украшений на изделиях, напоминающих отпечатки гребней. Конечно, более точные даты станут известны после анализа нагара на керамике, но и сейчас уже можно делать некоторые выводы.

— Были ли подобные находки в Приладожье в прошлом?
— Первые материалы, относящиеся к раннему неолиту, были обнаружены еще в XIX веке, при строительстве Новоладожского канала, ученым Александром Иностранцевым: им тогда была собрана потрясающая коллекция, которая сейчас хранится в Староладожском музее. К великому сожалению, сам памятник ушел под воду. Затем, уже в середине XX века, в Юго-Восточном Приладожье, на реке Рыбешке, являющейся притоком реки Паши, были найдены еще две стоянки. И вот теперь наше открытие!

— В чем особенность вашей находки?
— Особую важность оно представляет тем, что это торфянниковая стоянка: в Приневской низменности они до этого дня вообще были неизвестны! Более того, буквально законсервировавшаяся в торфе органика отлично сохранилась, и я со всей ответственностью могу заявить, что перед нами — аналог памятника, обнаруженного мною лично под крепостью Ниеншанц на Охтинском мысу. Это еще одно доказательство того, что эти земли были более чем обитаемы еще в допетровские времена — люди испокон веков жили на берегах Невы и Ладожского озера. Пора пересматривать историю!

«Не наступите на колышек!»

Пока Татьяна Гусенцова отвечала на вопросы о находках и их ценности, я, изображая кота, клянчащего сметану, накручивал круги у самодельной кривобокой лесенки, приставленной к краю ямы. Но вот когда дело дошло до описания таинственных конструкций, скрывающихся на глубине 170 см, я не удержался:

— Татьяна Матвеевна, можно ли спуститься? Я бы сделал пару фотографий балок и колышков вблизи…

Археолог задумалась: можно ли подпустить к реликвии встрепанного журналиста столь близко? Видимо, мои честные глаза внушали доверие — недаром же через пару секунд после заветного «да» я нащупывал ногами перекладины шаткой лесенки, дослушивая инструктаж почти со дна ямы:

— Во-первых, не наступите на конструкции! Вы можете их сломать или заглубить, а это все испортит, изменит общую картину! Во-вторых, не сбейте колышки разметки раскопа, только представьте, какая потом может возникнуть путаница! Проверьте, чтобы из карманов не падал мусор, и не курите там!

И вот я на дне раскопа. Земля под ногами вязкая, судя по всему, археологи вышли почти на уровень ручейка и поэтому сюда постоянно поступает вода. Пахнет землей, сыростью и грибницей. Приседаю на корточки, ловлю в видоискатель камеры «деревянные конструкции».

— Вы встали на колышек! — доносится сверху взволнованный голос Татьяны. — Встали или не встали?

Я кручу головой, чтобы понять, успел я разрушить памятник неолита или нет. Ну, торчит там какая-то штука из земляной жижи, наверняка она бесценна, но вроде я на ней не стоял. Вроде бы.

— Нет, все хорошо! — браво рапортую я.

На самом деле очень странно осознавать, что вот эти штуки пролежали в земле четыре тысячи лет. А еще на протяжении восьми сотен служили фундаментом для человеческого жилища. Я прикасаюсь пальцами к большой балке, утопающей в грунте. Обычное дерево, несущее на себе следы обработки чем-то вроде туповатого топора: например, такой штуки, как колун. Татьяна говорит, что именно так работали крупные тесла. Что еще таится в земле под моими ногами? Какие еще тайны хранит раскоп?

Ну вот, Татьяна зовет меня наверх: она очень переживает за все эти находки. Вздохнув, выбираюсь на поверхность, чтобы вернуться к рассказу Татьяны Матвеевны.

— Есть ли догадки, что это было за строение?
— Ответить на этот вопрос без проведения дальнейших раскопок сложно. Это был некий жилой комплекс рядом с водой, хотя, может быть, и просто некий склад-мастерская. На уровне деревянных конструкций, в разных углах, мы находили большие развалы сосудов, а ближе к центру обнаружили наковаленку, на которой древние обрабатывали камень. Также нашли кучу камней, возможно, остатки очажного места. Более того, там же мы нашли огромное тесло русско-карельского типа, крупные сланцевые орудия. Подобные инструменты очень хорошо известны в Карелии. Считается, что там существовали мастерские по их изготовлению, и получается, что производство этих орудий труда было отлажено и поставлено на поток.

— Как вы думаете, кто были эти люди, жившие здесь столько веков назад?
— В эпоху камня, во времена среднего и позднего неолита, люди Северо-Запада, Карелии, Финляндии и Прибалтики в культурном отношении были очень близки: они изготавливали одинаковые орудия труда, практически идентичную керамику, везде встречается весьма схожий янтарь высокого качества… Все это указывает на то, что существовало некое мощное объединение людей. Но затем их сменило другое население, с несколько другой культурой. Например, они стали делать уже другую керамику, как это ни странно, с добавлением асбеста, которая, кстати, появилась в Финляндии еще в эпоху раннего неолита, а затем стала характерна для жителей Карелии, Южной Карелии и Приневской территории. Мы не можем сказать, были ли эти люди родственниками, на каких языках говорили, но, глядя на их жилища, захоронения и орудия труда, понимаешь одно: уже существовала цивилизация.

Курс молодого археолога

В поле моего зрения попало большое сито весьма потрепанного вида, лежавшее на куче грунта, что натолкнуло меня на следующий вопрос.

— Как вообще проводятся раскопки, какова технология этого процесса? Как выбирается место для их проведения?
— Начинается все, как правило, с находок на поверхности либо в верхнем слое почвы, с их скопления на определенном, весьма ограниченном участке. Я обратила внимание на то, что место, где мы начали находить предметы, находится на некотором возвышении относительно соседнего участка земли. И вот эта канава: прорыта она при строительстве трассы или же это природный ручеек? В прошлом году геологи сделали вывод, что это унаследованное русло какого-то древнего водоема, а это означает, что имеющееся возвышение — бывший берег, где как раз и могло находиться древнее жилище, а значит, это место — «то самое». Далее перед началом работ составляется сетка раскопа: через каждый метр на выбранной территории вбиваются колышки, записываются их координаты. Местоположение каждой находки фиксируется в трех измерениях: по глубине залегания и удаленности от краев очерченного колышками квадрата. В момент совершения находки эти данные тут же фиксируются. Вся эта система позволяет составить примерный план раскапываемой стоянки, а также строить предположения, что здесь можно еще найти. Заглубление происходит равномерно, слоями по пять сантиметров, с использованием мастерков.

Здесь меня уже обуял настоящий зуд, требующий приключений в духе Индианы Джонса. Не зная, как спросить, я рубанул напрямик:

— А можно что-нибудь покопать?

Этот вопрос у Татьяны вызвал еще большее замешательство, чем мое погружение в яму раскопа.

— Вообще-то, не думаю, что стоит. Но вот с земелькой повозиться — пожалуйста!

И вот в моих руках здоровое заржавевшее сито в посеревшей и расслоившейся от времени и влаги раме.

— Выбранная почва тут же просеивается, все комки земли, уплотнения обязательно расщепляются. Это особенно важно, если имеете дело с песком: в нем органику просто так не разглядишь!

Присев на корточки и зачерпывая грунт с песком садовым совочком, я ссыпаю его на сито, крошу комки, встряхивая все это время от времени. Обычно, конечно, его подвешивают, но поскольку раскопки уже сворачивались, конструкцию разобрали, и мне осталось лишь возиться с ним вручную. Могу сказать одно: это очень скучно, долго и неудобно. Видимо, археология — занятие для самых упорных и даже отчасти занудных людей: столько мороки!

— Если торопиться и копать лопатой — уничтожишь памятник! — продолжает наставлять меня на путь истинный Татьяна Матвеевна. — Поэтому, чтобы избежать последствий спешки, раскопы мы будем консервировать до следующего года.

— Каким образом происходит консервация раскопок? И можно ли поучаствовать?

— Во-первых, присыпаются стенки раскопа, чтобы предотвратить их обрушение. Во-вторых, открывшийся культурный слой закрывается пленкой, на которую наносится сетка раскопа, затем укладываются мешки с песком, далее может следовать органика, например сено, ну а сверху можно присыпать грунтом.

Смерив меня взглядом, не терпящим возражений, Татьяна Матвеевна сказала свое веское «нет». Видно, этот процесс требует куда меньшей степени косолапости, нежели есть у меня. Но зато пригласила в лагерь и показала находки, фотографии которых мы вашему вниманию и предлагаем.

Пока мы продирались через кустарник и прыгали через канавы, появилась еще одна тема для разговора.

— Не возникает ли проблем в связи с тем, что раскопки проводятся на картофельном поле?

— Возникают. Самая большая беда — это вспашка 65 сантиметров в глубину, которая буквально уничтожает культурный слой! Именно из-за нее одни предметы попали в верхние двадцать сантиметров почвы, а другие вообще оказались на поверхности — например, тесло длиной 32 сантиметра, которое плугом просто выдрало из земли. Хорошо, что мы нашли его. С другой стороны — тот самый ручеек, протекающий вдоль дороги. Я уверена, что если бы нам удалось почистить его русло и убрать кустарник с берегов, то мы многое смогли бы найти. Но нам это не позволят, ведь вода тогда начнет размывать дорожную насыпь, и, более того, рядом проходит газовая труба, к которой нас тоже близко не подпустят. Так что часть памятника так или иначе утеряна. Остается бороться за то, чтобы на этом поле запретили пахать, ведь там наверняка могли быть еще древние сооружения. На данный момент мы достигли определенной договоренности с фермером, уговорив не производить работ на небольшом участке, окружающем место раскопок, но это ничтожно мало для сохранения памятника в целом.

«Вечерка» нашла следы другой цивилизации

Последние новости