КИТАЙ, ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ
III. Домик в деревне

Александр БЕЛОКУРОВ

Когда говоришь с китайцами о деревне, чувствуется некоторая досада. Да и в газетах нет-нет да промелькнёт: Китай – аграрная страна, около 70 процентов населения составляют крестьяне. В масштабах страны – это почти 800 миллионов человек. А вот в Соединённых Штатах сельское население – всего два процента. Мол, тянет деревня назад, не даёт рвануть вперёд…
Хотя благодаря реформам Дэн Сяопина страна полностью обеспечивает себя продовольствием, сельский труд малопроизводителен, не приносит больших доходов и непрестижен. Молодёжь мечтает уехать в город.
Возможно, именно поэтому  у китайцев нет того, что мы называем дачами. Китайцы ссылаются на нехватку земли. Однако как вспомнишь, какие неудобицы выделяются в России под дачи, так понимаешь: просто не тянет бывших китайских крестьян к земле. Исторические пути у нас разные. Русских силком отрывали от земли, от сельского хозяйства, не давали пустить корешки в земле. Раскулачивание, хрущёвские реформы, дачные шесть соток на болотах под железнодорожной насыпью… А в Китае деревня в годы «культурной революции» стала видом наказания: сюда «на перевоспитание» отправляли миллионы горожан. Теперь, вернувшись в город, они с ужасом вспоминают лопату и мотыгу…
Растущий разрыв в уровне жизни городских и сельских жителей заставил Компартию Китая заняться реформами  на селе. В 2006 году премьер-министр Вэнь Цзябао предложил снизить темпы прироста ВВП, а высвободившиеся средства направить на улучшение жизни крестьян.
Темпы развития снизить не удалось: в первом, кризисном квартале 2010 года они составили 11,5 процента, но деньги были выделены, и в Китае началось строительство «новых» деревень.
В одной из них, недалеко от Чунцина, мы побывали на экскурсии. Наши знатоки китайской иероглифики прочли название уезда как «Большая Нога». Оказалось – «Большой Урожай». Семантическая связь между ногой и урожаем, обозначаемыми одним иероглифом, напоминает наше выражение «жить на широкую ногу».  Такое значение исторически имело сельское хозяйство. Урожай равнялся богатству, хорошей жизни.
Эта деревня, деревня Мира уезда Большой Урожай, построена как раз в 2006 году, в ней живут 1200 человек, переселённых из двух маленьких и очень древних селений поблизости. Что же значит для китайских крестьян жить «на широкую ногу»?
Во-первых, дорога. Отличная асфальтовая дорога. Заасфальтированы и улицы посёлка, дорожки к домам. У самого въезда в деревню рядом с лавкой – двухэтажная контора. Вполне современное офисное здание: экстренные службы – что-то вроде ГО и ЧС и медпункт. Новенькая мебель. На втором этаже – помещение для собраний и общественная библиотека – «бесплатная», как нам сказали с гордостью. Возможно, эта непонятная нам гордость относительно небольшого шкафа с тонкими брошюрами объясняется тем, что образование в Китае платное, и люди не привыкли получать что-то бесплатно?
У доктора, сосредоточенно писавшего что-то в тетради, пациентов не оказалось. Все три койки пустовали. Видимо, народ здесь крепкий. Это подтверждал и шкафчик с задорным рисунком, на самом почётном месте хранивший средства контрацепции. Кажется, это главная медицинская проблема, ограничение рождаемости. В приёмной доктора – плакаты с изображением  единственного, а потому и счастливого ребёнка…
Прямо напротив конторы, там, где в наших сельских краях висят портреты механизаторов, целая галерея стариков, выглядывающих из клумб со счастливой улыбкой. Они гордо протягивают красные книжечки-сертификаты, подтверждающие однодетный статус владельца. Каждому такому борцу с основным инстинктом полагаются какие-то льготы на старость…
Говорят, политика ограничения рождаемости встретила наибольшее сопротивление как раз в деревне: крестьяне с древнейших времён привыкли считать большую семью своим главным богатством, а мальчики, будущие работники, ценились особо. Теперь с этими традициями борются изо всех сил и высокими штрафами за рождение второго ребёнка (судя по всему, они везде разные. Собеседники называли цифры от 10 до 200 тысяч юаней, то есть от 1600 до 30 тысяч долларов), и средствами агитации.
Как раз к одному из активистов движения за одного ребёнка нас и отвели. Го Давэй, 58-летний глава семьи, привык к гостям. К нему в дом приходил даже премьер-министр Китая! Видал он и иностранцев. А потому, ничуть не смущаясь, повёл показывать двухэтажный особняк за каменной оградой, односложно отвечая на вопросы. Живут одной семьёй с сыном, занимаются бизнесом, младенец в доме – внучка. Доход – 10 тысяч юаней. Раньше торговал лесом, который покупал в России…
О сегодняшнем бизнесе семьи промолчал. В деревне Мира восемь кооперативов: рыба, картофель, рис, строительство, свиноводство…
Дом устроен совсем не так, как привыкли европейцы. В первой комнате, которую мы бы назвали гостиной, расположился красавец-мотоцикл. Это что-то вроде мастерской. Хотя строители, видимо, планировали гостиную. Дальше коридор и несколько небольших комнат с лежанками и диванами, какими-то узлами и ящиками. Похоже, центр жизни - внутренний двор. Он забетонирован, со сливом. Гордость местных жителей – газовые плиты, работающие на биогазе. Довольный хозяин жестами объясняет происхождение газа: мол, деревенские свиньи едят, какают…
Это же сколько надо свиней, чтобы обеспечить деревню метаном?! Так и остался без ответа вопрос: то ли только в образцовом доме на кухню проведён биогаз, то ли вся деревня наслаждается благами цивилизации?..
Хорошо ли живёт образцовая китайская деревня? Трудно сказать – уж слишком всё непривычно для глаза европейца. На кухне – практически никакой мебели, стопкой стоят бесчисленные тазики, в углу – куча мусора. Может, традиции такие?  Бетонные полы… Хотя здесь это нормально: субтропики, температура никогда не опускается ниже нуля. И мастерская вместо гостиной оправдана жарким климатом…
Но непривычнее всего – плакаты и брошюры на каждом шагу с призывами не рожать. Как будто какая-то война идёт и население убеждают: будь бдительным, родина в опасности.
Хотя китайцы привыкли к этим плакатам за три десятилетия. Правительственные чиновники уверяют: если бы не  было ограничения рождаемости, население Китая измерялось бы сейчас тремя миллиардами. Говорят, нынешнее поколение уже и само не хочет иметь много детей. Многодетность связывают с бедностью и необразованностью…
Был субботний день, то есть выходной. Жители деревни отдыхали. Там и сям на террасах группы мужчин и женщин играли в карты и шахматы. Увлечённо и самозабвенно. Удивительно, но пьяных не было!  Возможно, они пили что-то вроде горячего вина – рядышком стояли термосы. Хотя, может быть, в них был чай. Или холодная вода…
А  гаоляновая водка в Китае, между тем, дешева необычайно.  Скажем,  700-миллилитровая бутылка крепкой, до 65 градусов водки – очень неплохой, кстати, по вкусу, стоит в супермаркете 5,5 юаня, что равняется 24 рублям 50 копейкам. Можно найти тару поменьше. В любой лавке полным-полно «мерзавчиков»…
А не пьют! То есть пьяных китайцев я видел в Чунцине. Один раз на пароходе во время ночной прогулки по Янцзы. Молодые парни нарезались и брутально хлопали друг друга по загривку: мол, стоишь ещё? Молодца, стой дальше… Но пили они вино, и совсем немного. На берег сошли абсолютно трезвые. А второй раз – в ресторане мужчина лет сорока наквасился. По хриплому басу мы дружно определили, что это опустившийся мафиози. Хотя у китайцев принято вести себя громко, не стесняясь окружающих.
Почему они не пьют? И смутная догадка шевельнулась в голове. Может быть, российское государство, накручивая акцизы на водку, способствует пьянству населения? Прослеживается закономерность: чем дороже водка, тем больше её пьют. А вот будь у нас водка дешевле обыкновенной питьевой бутилированной воды, спился бы народ или нет? И что будет, если ввести акцизы на воду и сделать её дорогой, как водка? Лопнет ли кто, опившись простой воды? Во всяком случае, роль государства российского весьма двусмысленная. Нельзя бороться с пьянством, повышая акцизы и извлекая из беды прибыль…
Вечером, гуляя в нарядной и весёлой толпе в сияющем огнями центре Чунцина, я подумал: что может удержать людей в деревне, даже такой образцовой? При всех усилиях государства она отстаёт от развитых индустриальных центров. Тот же Чунцин в кризисный 2009 год продемонстрировал бешеные темпы экономического роста – 17,9 процента.  Деревня же практически застыла на месте. А от темпов роста зависит уровень жизни населения. Китай будто птица рвётся в небо. Вот только ноги привязаны к пудовым гирям. Деревня питает индустриальный Восток рабочей силой, но станет ли она когда-нибудь привлекательной и желанной для китайцев?