27.04.2024, 16:43 |
СЕРДЦЕ – ГЕНИАЛЬНЫЙ АРТ-ОБЪЕКТ29.07.2009, 10:48  Газета «Наше время» г.Ростов-на-Дону
Марина КАМИНСКАЯ Необычная научная конференция, посвященная грядущему юбилею Чехова, прошла в Таганроге. Называлась она «Сердце: кардиология и кардиохирургия как тема и предмет искусства». Среди ее главных организаторов – известные кардиохирурги: академик Лео Бокерия (Москва) и профессор Александр Дюжиков (Ростов). Среди ее участников – не только их коллеги, но и музыканты, священники, искусствоведы. Впрочем, одного из участников числят среди своих не только кардиохирурги, но и искусствоведы. Это – Михаил Алшибая. Он и доктор медицинских наук, профессор, завотделением Научного центра сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева, он и обладатель крупной коллекции современного российского искусства, член секции критики Союза художников. Удивительно ли, что его доклад об образе сердца в мировой культуре был одним из самых ярких событий этого всероссийского форума? – 25 лет я живу в пространстве культуры, иногда говорю, что современное искусство – моя профессия. Но, конечно, 99 процентов своего времени я отдаю кардиохирургии, – сказал Михаил Алшибая во время нашей беседы. А беседовали мы на всю ту же безбрежную тему взаимосвязей и взаимовлияния искусства и кардиохирургии. – Михаил Михайлович, а как все-таки вышло, что ваше сердце вместило две такие мощные страсти: медицину и искусство? – Я вырос в провинции, близко к Таганрогу. – ? – В маленьком городе Батуми на берегу Черного моря, – уточнил он, и я не могла не оценить этот теплый юмор. – Искусство волновало меня с детства, как, впрочем, и моих родных, но вопрос о том, кем мне быть, даже не обсуждался. Ну куда еще следовало идти человеку, чьи родители, дедушка были врачами, как не в медицину? И я поехал в Москву и поступил в медицинский институт. Но с медициной меня сроднила не семейная традиция, а искусство самого высокого порядка. Потому что когда я открыл анатомический атлас, то, как понимаю свое юношеское состояние сейчас, я был поражен красотой божественного творения! Так я увлекся анатомией, и к концу 2-го курса уже точно знал, что буду только хирургом. Но и художественное творчество не переставало меня интересовать. Я посещал выставки, покупал художественные альбомы, а в 1986 году купил свою первую картину. Работы многих современных художников, в ту пору еще безвестных, стоили тогда копейки. Я увлекся коллекционированием полотен, руководствуясь только одним принципом – любви: покупал то, что лично меня трогает, в чем есть нерв, что сделано от души. Сегодня у меня – огромная коллекция, я десятки раз показывал ее в лучших музеях Москвы. Когда же я только начинал ее собирать, однажды между мной и художником Владимиром Немухиным состоялся такой, памятный мне, диалог. Узнав, что я – хирург, Немухин обронил неожиданную фразу: – Это то же самое искусство. Я возразил: – Ну что вы? Мы делаем все на основе логики, а у вас – произвол. Прошло время, и я понял, что был не прав. Медицина и, в частности, коронарная хирургия – это, действительно, большое искусство. Сродни тому художественному творчеству, которое стремится приблизиться к божественному. Я занимаюсь хирургией сердца, и сердце привлекает меня в разных аспектах. Сердце – натуральное человеческое сердце – это абсолютно совершенный механизм. Это – фантастически великолепный арт-объект, сотворенный Господом Богом по принципу «золотого сечения». Главная задача художника – приблизиться в своем творчестве к божественным лекалам мироздания. Но об этих божественных пропорциях не должен забывать и кардиохирург. Я делаю обычно по 2-3 операции в день. Иногда – 5. Я работаю на сердцах, изношенных, как перчатки, как поется в одной песне Вертинского. И я пытаюсь (как вульгарно все-таки звучат мысли, облаченные в слова!), но – да, пытаюсь восстановить ту божественную гармонию, которая была заключена в этих сердцах при рождении. – В одном из докладов конференции упоминалось о том, что некоторые кардиохирурги во время проведения операции или накануне слушают «Времена года» Вивальди. А вы таких людей знаете? – У меня был друг – Дадли Джонсон, американский хирург. Он – второй после аргентинского гения Рене Фавалоро, а этот человек впервые сформулировал научные принципы аортокоронарного шунтирования, которые до сих пор остаются незыблемыми. Хирурги работают по-разному. Операции Дадли Джонсона при том, что он – великий врач, тянулись бесконечно. Ну очень долго. Оперировал он под музыку, условно говоря, Вивальди. То есть – классическую. Как правило, оперную. Но! Дадли Джонсон шил, шил, шил, через полтора часа он говорил своим ассистентам, что минут на 20 выйдет передохнуть, и поручал им то, что считал возможным доверить. И как только Дадли покидал операционную, они врубали джаз! Потом Дадли возвращался, и снова играла классическая музыка. Знаете, если искусство настоящее, оно любое прек¬расно. – Сейчас модны разговоры о путях достижения человеком внутренней гармонии. Одна из самых популярных рекомендаций – регулировать свои эмоции, окружая себя исключительно позитивными людьми, позитивными образами. Вы советуете что-то подобное своим пациентам, тем, у кого благодаря операции восстановлены божественные гармонии сердец? – Тут возникает масса сложных ассоциаций. Начнем с того, для чего мы, кардиохирурги, делаем операции на сердце? Чтобы человек получил еще, по крайней мере, 10-15 лет жизни, наполненной наслаждением любовью, природой, произведениями искусства. Ну не может настоящая, а не какая-нибудь целлулоидная жизнь состоять только из позитива. Она страдательна по самой своей природе. Ты достигаешь обладания самой прекрасной женщиной, и в этот момент наивысшей, казалось бы, радости возникают трагедия и боль. И так – почти во всем. Так устроен этот мир, и ничего тут не поделать. Лучшие произведения искусства (возьмите такие абсолютно совершенные рассказы Чехова, как «Палата № 6», «Черный монах», «Володя большой и Володя маленький») всегда напоминают нам о том, что жизнь трагична, потому что она есть умирание. Но я не вижу смысла в том, чтобы мешать себя всех этих наслаждений. – В докладе вы обратили внимание на то, что натуральное человеческое сердце – этот божественный шедевр – ассиметрично. Но символические сердечки, присутствующие в культуре разных народов, почему-то чаще состоят из двух одинаковых половинок. Люди не разделяют вкусов Творца? – Увы, но большинству людей присуще вульгарное стремление к симметрии. К тому же большой вопрос, что на самом деле явилось прообразом известных нам символических сердечек. Есть версия, что это… женские ягодицы. Или, к примеру, яблоко, которым соблазнилась Ева. – Стены многих больничных покоев и поликлиник украшают нынче живописными полотнами. Нередко – пейзажами. А что как завотделением предпочитаете вы? – Сейчас благодаря Лео Антоновичу Бокерия идет грандиозный ремонт здания, куда должно переехать мое отделение. Если осуществится по задуманному, это будет роскошное отделение хирургического лечения ишемической болезни сердца. Конечно, я украшу стены картинами: повешу беспредметные вещи. Видите ли, хороший пейзаж – это хорошо. Но, честно говоря, хороший пейзаж – очень большая редкость. Да и опыт западных клиник убеждает, что беспредметная абстракция предпочтительнее. Надо только подобрать такую, чтобы ее колорит не раздражал. – Михаил Михайлович, вернусь к теме популярных рекомендаций относительно образа жизни. Нет, наверное, такого СМИ, включая Интернет, которое не пыталось бы обнаружить взаимосвязь между моделью поведения человека и продолжительностью его жизни. А вот каковы ваши личные наблюдения: какие люди чаще становятся пациентами кардиологических клиник – эпикурейцы, те, для кого жизнь – увлекательное приключение, или ведущие размеренную жизнь, тщательно подсчитывающие потребленные калории и т. д.? – Сегодня уже точно известно, что смерть клетки запрограммирована генетически. Боже мой, а мы плаваем в бассейне и считаем, что это уж точно продлит нам жизнь… А на счет всех этих страхов есть гениальная древнегреческая фраза, суть которой состоит в том, что не стоит швыряться своей жизнью, но также не следует и слишком заботиться о ней. Надо держать баланс. Фото автора |
|