АРС-ПРЕСС

Судьба главного редактора «Тихоокеанской звезды» Федора Георгиевича Куликова была драматичной едва ли не всю его жизнь. Он дважды был зван на эту должность и был снят с нее безжалостно, без прощальных почестей, без слова «спасибо».
В 1956 году Куликов был назначен главным редактором газеты «Биробиджанская звезда», через год его сняли. Он возглавил оргбюро областного союза журналистов, а вскоре переведен в Хабаровск на должность главного редактора «Тихоокеанской звезды». Но партийному руководству не пришелся ко двору...
Сегодня в редакции мало кто помнит Куликова. Около семи лет я рулил секретариатом «Молодого дальневосточника», комсомольской газеты края. В то время проводились различного рода конкурсы среди газетчиков. В одном из них я занял третье место. Получил скромное денежное вознаграждение. Осенью 1972 года был приглашен в «ТОЗ» на беседу с главным редактором.
Как сейчас помню ту нашу первую встречу. Куликов сидел за большим столом, увидев меня, привстал, пригласил присесть. Короче говоря, мне было предложено переводом перейти работать в «Тихоокеанскую звезду» в должности заместителя ответственного секретаря редакции (им тогда был Г.С. Зырянов).    Так я оказался в газете, где и поныне в меру своих сил и возможностей тружусь.
... В кабинете Куликова я бывал редко - если позовет взять передовую статью, идущую в номер, или сам зайдет и положит ее нам на стол. Что запомнил еще? Обычно три полосы готовящейся к печати газеты вычитывали его заместители, коих у него было трое. А вот первая страница требовала особого внимания и ответственности главного. Формировалась она в зависимости от материалов ТАСС из Москвы.
Едва только включался телетайп,  дежурный секретариата снимал с него все, что на тот час по нему передавалось, и нес к ответсеку Зырянову. Тот шел к Куликову, и они вместе решали, что поставить в газету.
Телетайп держал всех на крючке. После двух часов Куликов уезжал домой на обед, наказав привезти    оттиск сверстанной первой полосы ему домой для прочтения.
Дома он ее и вычитывал, делал правки и отправлял через   нашего водителя  Дмитрия Ивановича в редакцию. Дежурный секретариата делал сверку поправок в уже готовой полосе и отправлял полосы в типографию «в печать».
Газета в то время начиналась печататься поздно. Дежурные по выпуску, в этой роли    по графику выступали все творческие работники редакции - от литсотрудника до заведующего отделом,   получали от печатников первые оттиски «ТОЗа»,   еще раз внимательно просматривали все полосы и, если не было замечаний, подписывали его «В свет».
Дежурства  заканчивались, как правило, после 24 часов, иногда и намного позже. А если учесть, что дежурной машины у редакции не водилось сроду, журналисты добирались домой, кто как сумеет - автобусы, трамваи уже не ходили, на такси с их зарплатой далеко не уедешь...
Вернусь   к заголовку этой заметки и сошлюсь на книгу Екатерины Рудик «На плахе газетных полос». Она хорошо знала   Куликова и много добрых слов о нем написала.
«Под незримой, но ощутимой опекой с хлыстом и душевным теплом помню незабвенного отца Федора -  редактора Федора Георгиевича Куликова... На счастье встретила этого удивительного человека. Но поначалу мне Куликов таким не показался».
Рудик (отцовская фамилия Гриценко) вскоре разберется и подружится с этим человеком, который помогал ей в журналистском становлении, в устройстве быта. Она и стала называть его «отцом Федором».
К этому «званию»   присоединились и тогдашние звезды газеты - Вера Побойная, Людмила Малиновская. Их простыни-очерки он подписывал, иногда внимательно не читая, ставил вверху первой страницы свое «ФК!».
С этим «ФК» пространные опусы дам забирал Зырянов, говоря нам: «Вот вам «ФК», можно планировать в ближайшие номера». Так эта аббревиатура прижилась у нас в секретариате.
Из книга Рудик: «...Пока газету редактировал Куликов, беды не знала. Он гонял меня в командировки, туда, где Макар телят не пас». Ее материалы с подписью «ФК» легко попадали на газетные полосы.
Кто он, откуда взялся такой редактор нашей газеты? Снова сошлюсь на свидетельства Екатерины Константиновны Рудик:
«А между тем, в редакции клубился гул неясных слухов, что в высших эшелонах власти метались сокрытые ураганы предстоящей расправы. На этот раз они разразились над головой Куликова, бессменного члена бюро крайкома партии. «Сегодня ты член пионер, а завтра ты - пенсионер» - так позже едко комментировал партийную погоду Зырянов, безотносительно к личности редактора. На интуитивном уровне догадывались, как тяжело переживал эту драму Куликов.
Федор Георгиевич, пожалуй, единственный человек в редакции, с кем за годы совместной работы душевно, локоть к локтю беседовать не довелось. Он меня или крыл по-черному, при этом самое оскорбительное его выражение, усвоенное от кого-то   из парт. боссов, когда аргументов не хватало - «не наш человек», или снисходил.
Душевные беседы, без луны, вели позже, по телефону. Он первый узнал, что мы вернулись в отпуск из Чехословакии. Узнать было нетрудно, через окно его квартиры, выходящей в общий двор, наш приезд был заметным явлением. Мы подкатывали к своему подъезду на двух такси, из которых выгружались коробки, пакеты, ковры, чемоданы, дети, как цыганский табор.
В тот же вечер Федор Георгиевич звонил, и мы разговаривали по телефону на равных, как бывшие сослуживцы, у кого газетная работа позади, и какая она тяжкая и прекрасная. К тому времени у меня вышла из печати сначала в журнале «Дальний Восток», а потом отдельной книжкой повесть. И Федор Георгиевич не забывал напомнить: «Не зарастай бытом. Пиши».
Но это было позже, а весной 1973  года редакция по идее должна была торжественно отметить 60-летие редактора. Однако абсолютно никаких признаков подготовки не наблюдалось. Куликов ненадолго, по каким-то надобностям, уехал в ЕАО. И сразу же засуетился Пиковый туз. Он не скрывал своих намерений и кинулся в крайком партии.
Какие мотивы побудили Пикового туза «стучать» в крайком партии   на Куликова, непонятно. Должность редактора газеты ему в упор не светила. И какие словесные «телеги» он накатывал в крайкомовских кабинетах на «отца Федора» - никому не известно. Да, Федор Георгиевич питал слабость к поэтам, «подкармливал» обнищавших, чьи стихи не печатали, выписывая гонорары впрок за еще не созданные пафосные произведения.
Редактор сражался за сохранение еженедельной полосы «Литература и искусство» - светлой страницы в газете. Какие еще наветы? Туз вернулся в расстроенных чувствах, опоздал, и без его визита увольнение Куликова, то бишь   выход на заслуженный отдых - дело решенное.
А ведь Ф.Г. Куликов по-своему человек-легенда. Романтически настроенный юноша с Волги, по призыву комсомола строил город юности. Среди тайги, вместе с заключенными делил палатку, к утру волосы примерзали к брезенту.
Как-то комсомольские активисты вышли в рейд искать прогульщиков и обнаружили в палатке заболевшего Федю Куликова. Не вняли высокой температуре больного и тиснули в многотиражке заметку о безответственном комсомольце. Возмущенный юноша в ответ написал страстную поэму о быте и жизни строителей. И, представьте, ее опубликовали в той же газете.
Таким необычным образом   Куликов реабилитировал себя, продемонстрировав несомненный поэтический дар. Его направили на учебу. С этого начался творческий взлет паренька с Волги, связавшего судьбу с Дальним Востоком.
Свою жизнь Федор Георгиевич положил служению печатному слову, газете под свирепым контролем цензуры и меняющихся секретарей Хабаровского крайкома партии - Аристова, Стахурского, Шитикова…
Не принимая во внимание возражений Куликова, его то возносили на редактирование «Тихоокеанской звезды», то, наступая   на гордость, топча самоуважение, перебрасывали, как не справившегося, в «Биробиджанскую звезду» и наоборот. И он как послушный сын партии, верой и правдой служил ей.
Редко его рабочий день начинался без грозного звонка из крайкома. «Слуга царю, отец солдатам», он получал   втыки и выволочки за каждую опечатку в газете, за малые и большие грехи своих солдат-журналистов.
Но ни перед кем Куликов так не робел, как   перед А.К. Черным. И был сломлен им, повержен и смят.
С высоты своего возраста смотрю,  что такое 60 лет для творчески не расплесканного, не сгоревшего в строчках журналиста. Писать он умел, сужу по редким его очеркам под псевдонимом «К. Федоров» - активно печататься редактору в родной газете крайкомом партии возбранялось.
Сейчас его трое детей - Куликовых, нынче они уже сами дедушки-бабушки, в голос утверждают: их отец особенно не печалился, что его «ушли». Похвально мужество, но не так все просто. Да, втайне он мечтал быть свободным художником. Но когда это случилось - один на один с собой, в оглушающей тишине квартиры, - мечтание обернулось растерянностью. Остаться без коллектива, да такого шумного, непредсказуемого, как тозовский, где каждый день сто событий, а он - в эпицентре, главный режиссер, - это драма.
Усугубленная возмутительным фактом, что его, столько десятилетий служившего партии, унизили, даже без малых почестей отфутболили на родную кухню. В присутствии подчиненных банального «спасибо» не сказали.
Натура сильная, закаленная превратностями судьбы, он сумел организовать свои пенсионные будни. Много писал, вошел в ритм писательского труда - ни дня без строчки. Пробивал издания в Комсомольске-на-Амуре.
Большой гонорар, которого он так ждал, не застал адресата. Когда почтальон принес добрую весть, гроб с телом Федора Георгиевича выносили во двор. Ф.Г. Куликов умер на 67-м году жизни от очередного и последнего сердечного приступа».
Александр ЧЕРНЯВСКИЙ.

В редакции его звали «отец Фёдор»

Последние новости