Помидоры по-чёрному

Как закончить ростовский журфак и стать фермером в Африке

КУДА только любопытство не заносит русского человека. Особенно, если жизнь едва началась, а в кармане уже болтается журналистский диплом. Вряд ли выпускница ростовского журфака могла подумать, отправляясь на пару месяцев в Кению (писать о трущобах, красота!), что вместо романтического волонтёрства займётся суровым тепличным бизнесом. А между тем пожалуйста: уже три года ни о чём, кроме урожая помидоров, и не думает. Ну, разве что о селёдке, которой в Африке не купишь, и о родне, оставшейся в Кропоткине. Остальное при ней (или она при них) – муж, дети, дом, работники. В общем, знакомьтесь: Катя Каныгина, кенийский фермер-семеновод.

Нет, серьёзно, Катя Каныгина – моя однокурсница. Шесть лет мы ходили бок о бок на лекции – и хоть бы кто заподозрил в ней будущего плантатора. Кое-какие намёки, конечно, поступали. Почти сразу после универа Катя уехала в Петербург и там, недолго думая, стала учиться на кожевника. Делала симпатичную обувь, мечтала о спасении мира. 

У нас многие, кстати, на курсе мечтали – и все о разном. Один парень, не доучившись, уехал на северные промыслы. Другой стал солнцеедом, отрастил бороду и завёл детей; третий на нары сел из-за ерунды. Четвёртая, баптистка, укатила в США. Хороший был курс, люб­лю их. У Кати, пожалуй, лучше всех получилось, хоть и не по профессии.

…Увиделись мы, вот, спустя шесть лет в Ростове (приехала навестить друзей и родных). Внешне не изменилась ни капли – тот же хитроватый взгляд, слегка раскосые глаза. Последний раз встречались на крыльце журфака: стояли после экзамена, оглядывая прохожих, и гадали – что будет, как жизнь сложится?

А потом понеслось.

Новую ферму построили в чистом поле

Счастливая Кения

– Как ты в Африку-то попала, расскажи?

Смеётся.

– Случайно. Помоталась какое-то время по Москве-Питеру, но без особого результата. В Кению пригласил приятель, он работал в этой стране. Поехала туристкой, но толком ничего не увидела. 

Зато осталось ощущение – люди там счастливые, расслабленные. Жара, бананы, все улыбаются. И чем беднее люди, тем счастливее. Есть что сегодня покушать, и слава богу. После России, где постоянно думаешь о проблемах... В общем, я вернулась в Питер, чтобы заработать денег и уже целенаправленно поехать. Мне показалось, что я смогу сменить страну и мне станет хорошо. 

Поехать в Африку была моя детская мечта – Красный Крест, спасение мира и всё такое.

Я нашла волонтёрскую программу, это оказалось несложно, их много, только мы о них мало знаем. Мне обещали, что я буду писать статьи о проблемах Африки. Но это туфта – оказалось, ты приезжаешь и делаешь там, что хочешь. Суть программы в том, что местные волонтёры организовывают разные гуманитарные проекты – то детский дом, то школу, то центр для инвалидов. Я ехала в группу поддержки женщин в трущобах. Африканские женщины довольно бесправны – они мыкаются с 4-5 детьми, а папашки пьют, бьют или бросают их. Этот проект наш куратор придумала, когда встретила девочку 11 лет, которая вовсю жила с мужчиной и не видела в этом ничего плохого.

Программа состояла из разных тренингов, соцопросов. Мы устраивали праздники, раздавали бесплатно какие-то предметы гигиены – трусы, прокладки. Это звучит странно, но они живут в такой бедноте, что порой нет даже туалетной бумаги. Мы работали в Кибере – это самая большая трущоба в Восточной Африке. Она находится недалеко от столицы Кении – Найроби. В столице живут 4 млн человек, а в Кибере – около миллиона.

Да, я писала какие-то тексты для сайта проекта, но дело не двигалось. Я поняла, что моя задача – это найти себе какое-то занятие.

– Спасение мира не задалось?

– Да нет, было интересно. Волонтёры приезжали со всего мира – Аргентина, Словения, Индия... Если у тебя есть немного денег, можно поехать – обязательно что-то хорошее сделаешь и впечатления получишь. Но платить приходится за всё самому.

Спустя месяц-полтора я немного заскучала. Хорошо, что мы регулярно виделись с моим будущим мужем, Хагаем. Он израильтянин, но работал в Кении. Мы познакомились ещё в мой первый приезд. Муж показал мне иную Кению – рестораны, национальные парки. У белых там не много развлечений. Нельзя просто так взять и прогуляться по улице, это небезопасно. Поэтому встречаются в закрытых тусовках. Мы стали ходить на разные выставки, концерты – хоть и редко, но они там проходят. Когда срок моего волонтёрства заканчивался, Хагай спросил: «Может, ты останешься?» И я подумала: «А может, и правда останусь?» Написала родителям, друзьям – и сдала билет.

– Расскажи о национальных парках. Там правда можно увидеть львов и слонов без клетки?

– Природа в Кении, конечно, божественная. Клубы-рестораны надоедают, и поэтому многие ездят на «сафари» – как у нас на дачу. Прямо в парке можно снять коттедж или место в кемпинге и жить там в палатке. Между делом смотришь на животных. Отъехал на километр-два, и вот тебе стадо буйволов. Никаких клеток и ограждений. Это потрясающе – живёшь в дикой природе, слышишь, как лев ревёт в ночи...

– А залезть к человеку могут?

– Могут, поэтому лучше развести костёр. Спать надо, закрывшись в палатке или в машине. Просто в спальнике на земле нельзя – бывали случаи, когда гиены перегрызали туристам горло. Ещё много туристов погибает совершенно глупо: они хотят сфотографироваться с бегемотом или носорогом, и их просто давят.

– О, боже...

– Кстати, животных можно увидеть не только в парке. Главное, знать места. Мы, например, когда едем на ферму, то уже готовимся – вот тут у нас гуляют зебры, здесь бабуины. Кабанчики иногда. 

На самой ферме бывают антилопы, слоны – приходят к реке на водопой. Из-за них нам пришлось поставить электрический забор. Потому что если они забредут на поле, то их придётся выгонять очень медленно и нежно вереницей тракторов. Иначе могут взбеситься и затоптать всё, что видят. Гиены – те вообще прямо к дому по ночам через кусты пробираются, хитрые, голодные...

Свой бизнес

Как говорит Катя, радужные ощущения от Африки слегка рассеялись, стоило ей начать искать работу. Получилось это далеко не сразу. В итоге муж, который работал в компании по выращиванию саженцев роз, устроил её на соседнюю ферму. Оттуда Катя продавала цветы по всей Восточной Европе, включая Россию. Жили в цент­ре Найроби, в большом доме в английском стиле – высокие потолки, камин, сад. Дом перио­­дически навещали обезьяны – Африка же.

Тут как раз приспел первый ребёнок – Леви, и Катя с мужем задумались о собственном бизнесе.

– В Кении уходят в декрет только на три месяца, – говорит Катя. – Причём он начинается с того дня, когда ты реально ушёл. И тётки сидят до последнего, пока рожать не начнут, потом едут в больницу. Детей передают сёстрам, нянькам. Считается нормальным, когда кто-то из семьи сидит с детьми, своими и твоими, а ты работаешь за двоих. Мне так не хотелось.

– Не страшно было рожать в Африке?

– Если ты хорошо платишь, за тобой хорошо ухаживают. Медициной там, в основном, занимаются индийцы. Они приехали в Кению ещё во времена британцев (долгое время Кения была британской колонией, независимость получила только в 1963 году. – Прим. ред.). У них и медицинский университет есть. Когда я показала фото своей палаты друзьям, они написали: «Как в лучших клиниках Москвы». Только дешевле.

– Как вы создали свою ферму?

– Муж ушёл из компании по выращиванию роз и нашёл парт­нёра. Это индиец, он родился и вырос в Кении, учился в США. У него большой бизнес – отели, недвижимость, сельское хозяйство. 

Выращивают овощи, зелень, розы: почти всё идёт на экспорт. Мы договорились, что на первом этапе он поможет нам со всем необходимым – теплицами, техникой, водой. Плюс он тоже вложился деньгами, с тем расчётом, что если у нас получится, он потом инвестирует больше. Наши траты в итоге составили где-то 60 тысяч долларов – аренда теплиц, закупка материалов...

Сначала мы хотели выращивать томаты черри, не только красные, но и жёлтые, полосатые – разные. Но европейские супермаркеты не очень активно отозвались на наше предложение. Тогда мы решили производить семена. Это один из самых дорогостоящих продуктов.

Всё смотрели сами, искали в интернете, звонили производителям за тридевять земель... Вышли в итоге на десятку топовых мировых брендов, даже на «Монсанто». Но с ними у нас не сложилось. 

Зато мы стали работать с «Сингентой», у них уже есть похожая ферма в Кении. Конечно, мы не очень представляли, во что ввязываемся. Наш бизнес-план оказался далёк от реальности. Думали, поработаем несколько лет и купим себе дом в Израиле. Но вышло всё не так.

– В чём заключались особенности работы с «Сингентой»?

– За нами закрепили консультанта, место для фермы мы выбирали вместе с ним. Он объяснил весь технологический процесс – и сейчас продолжает подсказывать, поддерживать. Мой муж по образованию агроном, уже занимался саженцами овощей. А главное, у него был опыт работы с кенийцами в качестве наёмных работников. Но многому пришлось учиться заново.

...Катя с мужем начинали бизнес с четверти гектара. Персонала требовалось поначалу немного. Главное было найти знающих людей, чтобы поставить их супервайзерами. А по-русски говоря, бригадирами. Для каждого процесса написали свой протокол, последовательность действий «от и до». Работали наравне с сотрудниками.

Поскольку проект считался пилотным, оплата шла по квадратным метрам. Все выращенные в теплицах семена забирала «Сингента».

– Как вы выращиваете свои помидоры?

– Нам присылают родительские линии – «папу» и «маму». Мы высаживаем их в разное время, потом вручную скрещиваем. Пыльца собирается в пробирку специальным вибратором. Потом пыльцу из этих пробирок набирают шприцем и подносят к каждому цветку. Пока плоды созревают, мы тщательно следим, чтобы сорт совпадал и не было чужих растений. Если что-то самоопылилось, это считается браком.

После сбора урожая помидоры прессом разбивают в пюре. Семена отделяют, промывают и ферментами освобождают от слизистой оболочки. Затем – сушка. С четверти гектара у нас выходит примерно 50 кг семян за цикл, в зависимости от сорта. Кстати, мы даже не знаем названий гибридов, которые выращиваем: они зашифрованы кодом. И честно скажу, никогда свои помидоры не пробовали. Мы же знаем, сколько химии над ними распыляется. На семена это не влияет, а вот есть их не стоит.

– Какую-то технику используете? Оборудование?

– Трактора нам не нужны – мы начинали выращивать помидоры в земле, а потом перешли на вулканическую пыль, пумис. Он используется как наполнитель. В открытом грунте идёт самоопыление, активно заселяются болезни. А пумис свободен от них, это такие мелкие камешки, добываются в кратерах вулканов. Хватает на много лет. Но надо, чтобы те, кто его копает, ни в коем случае не курили – иначе пумис можно заразить табако-мозаичным вирусом. От него больше всего проблем. По этой же причине на ферме действует жёсткое правило – никаких курильщиков. Если есть подозрение на фузариоз или вирусы, мы проводим экспресс-тесты.

Питание растений происходит за счёт капельного орошения, через дренаж. Воду, которая скапливается после дренажа, каждый день проверяют на pH и EC (количество солей).

Весь цикл от посадки до выхода семян занимает пять месяцев. В год получается два с половиной цикла, зимы там нет. Было несколько пробных циклов, отрабатывали технологию. Со временем стали дезинфицировать воду, чтобы избавиться от бактерий. На новом участке мы даже сделали дамбу специальную. Вода у нас проходит сложную очистку. Сначала впрыскивается сульфат алюминия, чтобы маленькие частички грязи соединились с ним и пошли на дно, потом идёт фильтрация песком, ультрафиолет, хлорка и перекись водорода. Мы также пришли к выводу, что нам нравятся биопрепараты, полезные бактерии. Постоянно проводим пробы новых химикатов и биодобавок, чтобы сравнить, что лучше работает. Например, есть такой израильский продукт, называется Aquaclean. Его вводят через дренаж, и он помогает полезным бактериям лучше работать, а растению – лучше усваивать питание. 

– Не могу не спросить про деньги. Какой оборот у хозяйства? Прибыль, затраты? Ты говорила, что бизнес-план не оправдался...

– Это коммерческая тайна, не могу об этом говорить. Но затраты немаленькие. Сейчас мы взяли в долгосрочную аренду новый участок, в чистом поле. Поставили там свои офисы, производственные помещения, баки с водой и три небольших теплицы – по полгектара каждая. Высота у них 9,6 метра, сверху полиэтилен и сетка от насекомых, с занавесками. Есть ещё так называемый «тоннель» – небольшая экпериментальная площадка. Затраты считай: три теплицы – $ 150 тысяч. 

Плюс контейнеры для пумиса (закупили их на $ 21 тыс.) и сам пумис. Плюс системы водоснабжения – у нас разная вода, и речная, и скважины. Купили ещё бэушный бойлер для паровой очистки пумиса – $ 50 тыс. долларов. В общем, только через полтора-два года мы начнём возвращать вложенное. Работаем сутками, почти не уезжаем с фермы. Кредиты? Да, можно взять в местных банках, где-то под 12%, смотря как поторгуешься. Но нам пока не нужно было, помогал партнёр и родственники мужа. А теперь пришло время, когда мы рассматриваем в качестве партнёров инвестиционные фонды.

– Расширили производство под «Сингенту»?

– Не только. Честно говоря, наш пилотный проект с ней несколько затянулся. Предполагалось, что на начальных условиях мы будем работать год, а потом перейдём на «коммерческие» условия. 

Там уже иначе платят за продукт – не по квадратным метрам, а за килограмм произведённых семян. Подписывается контракт на каждый цикл, в нём указывается, сколько долларов/евро будет стоить килограмм... Но большие компании медленно принимают серьёзные решения, касающиеся подрядчиков. Поэтому мы стали вести переговоры с другими игроками на рынке. Был вариант с российской компанией, но они переориентировались на Таиланд, Китай. Сейчас у нас спрос больше, чем мы можем предложить. Есть идея создать «парк семян», то есть научиться производить материал лучшего качества в разных условиях – от разных семейств, сортов и т. д.

– В России нет желания поставить тепличку?

– Мы рассматривали такой вариант. Была возможность купить в Краснодарском крае 4 га в хорошем районе, с доступом к воде. Но в России поднимать компанию такого уровня сложно – дорогая рабочая сила. Наши младшие работники получают где-то 60-80 долларов в месяц. Плюс я посчитала субсидию на семеноводство, вышло около 10 тысяч долларов. Что на неё можно купить? Мы отказались. Но вообще, это многообещающее направление, если государство поддерживает фермеров. У нас же говорят, например, что чуть ли не все семена сахарной свёклы завозят из-за рубежа. Можно заняться их выращиванием в России. В том же Китае есть система субподрядчиков в производстве семян. ЛПХ объединяются, и каждый в своей тепличке выращивает помидоры. У какого-нибудь фермера стоит машина по переработке семян, сушка, холодильники. Доход делят – такую же систему сейчас пытаются создать и в Кении, только с производством в открытом поле.

– Кстати, как в Кении вообще развит АПК?

– Там очень хороший климат, как раз для сельского хозяйства. У них много земли – в своё время, когда в Кению пришли британцы, они опирались на одно из племён. За то, что люди были согласны учиться, сотрудничать, им раздавали землю. Сейчас внуки и правнуки этих людей её распродают. Выращивают по большей части кукурузу, пшеницу, овощи. Есть чёткое разделение – мелкие фермеры работают на внутренний рынок, более крупные – на экспорт. Если кто-то хочет заниматься в Кении фермерством, то нет проблем. Надо только знать, куда ехать, потому что могут быть сложности с водой.

Опыление растений производится вручную

Местные особенности

Кстати, о кенийцах. Есть одна тема, на которую Катя готова разговаривать часами. Это, как бы помягче выразиться, особенности местного трудового менталитета. По словам Кати, они с мужем прямо мечтают издать специальную брошюру, чтобы вручать её всем, кто собирается начать бизнес в Кении.

Звучит, конечно, своеобразно, но, похоже, и впрямь накипело. Едва ли кто-то из читателей «Крестьянина» соберётся вести дела на Чёрном континенте. А потому я просто приведу несколько баек – для сравнения. Вдруг кто-нибудь из фермеров узнает знакомые черты? В конце концов, ленивый сотрудник – он и в Африке ленивый сотрудник.

– За те годы, что мы работаем, у нас собрались просто сотни невероятных историй, – говорит Катя Каныгина. – Насколько эти люди могут быть трудолюбивы, настолько же и безалаберны. Пока сам не проконтролируешь, ничего не будет сделано. Даже постоянный работник может пропасть и не появляться несколько дней. Через неделю придёт сообщение: «Ну, я понял, что не хочу больше работать».

– Да ладно, я сам такой.

– Слушай, ну ты же не спишь на работе, пока никто не видит! В теплице, под кустиком.

– Честно? Сплю. На стульях в конференц-зале. Пока гендиректор не видит.

– Перестань. Эти люди могут целый день косить траву на двух квадратных метрах, а потом ссылаться на то, что коса тупая.

– Ко мне тут недавно приходил сантехник...

– Мы хватаемся за голову! Как-то раз муж дал работникам свою новую болгарку и 50-мет­ровый кабель-удлинитель. В теплице надо было что-то отрезать. Что, ты думаешь, сделали работники? 

Чтобы каждый раз не втыкать болгарку в удлинитель, они просто отрезали штекер и розетку. И вручную скрутили провода, а сверху замотали пакетиком. Далее – пятьдесят метров им показалось много, нужно было 36. Как поступить? Правильно, отрезать лишнее!

– Гм.

– Кстати, на соседней ферме работники сделали так же, и 30 человек шарахнуло током. Слава богу, никого не убило. Ещё похожая история: людям что-то нужно было отмерить рулеткой, по 70 см. Чтобы не вытаскивать рулетку, они... угадал? Отрезали от неё кусок 70 см и прикладывали к детали. А потом запихнули его обратно.

– Слушай, ну это забавно...

– Но не каждый же день! Наши работники должны постоянно проверять показатели рН и ЕС в дренаже, там есть специальный контейнер, куда капает вода. Хагай как-то поинтересовался, мол, какие показатели? Выясняется, что несколько дней уже не проверяли и не записывали. Хорошо хоть признались! Бывало, просто выдумывали цифры из головы. Хагай говорит: «Почему растения выглядят поникшими? Сколько воды давали, есть ли подозрение на бактерию?» Всё же прописано – что делать в таких ситуациях. Говорят: «Нет, в капельном орошении что-то забилось, и из дырочек не капает вода». А сказать?! А почистить?! Ты же супервайзер с университетским образованием! И так везде.

Время от времени у рабочих случается бзик, и они устраивают забастовки. В Кении забастовки немного отличаются от наших. Например, считается нормальным, если студенты перекрывают на улице движение и бросают камни в проходящие машины. Был случай, когда две деревни что-то не поделили и бросались камнями друг в друга через 6-полосное шоссе.

И ещё работники постоянно судятся. Порезал секатором палец на работе – и бегом в суд, за компенсацией. И суды обычно стоят на стороне работника.

...Говорю же, истории сыплются из Кати как из рога изобилия.

– Кенийцы умеют удивительно интерпретировать любое задание или правило. Недавно я попросила наших нянь поменять постельное бельё, поскольку мы постирали покрывало для матраса. 

Положила им накидку, простыню, наволочку, пододеяльник. Прихожу и не пойму, что за ерунда. Часть белья лежит на тумбе, пододеяльник старый так и остался на одеяле. Накидка на стуле висит. 

Что они сделали? Они надели пододеяльник на матрас (двухспальный!). Это ж сколько изобретательности надо!..
(Всё, теперь точно последнее.)

– У нас есть один знакомый белый фермер. Он как-то сказал: «Если я начинаю доверять менеджеру, то значит, его пора увольнять». Звучит глупо, но истинная правда, потому что это знак того, что тебя начали дурить. Воровать в крупных объёмах, подтасовывать информацию... Мы никому не верим – и это единственный способ вести бизнес в Кении. Кражи случаются постоянно: то у поставщика грузовик с товаром на 60 тысяч долларов пропадёт, то насос или солнечную батарею с фермы украдут. У нас как-то раз даже украли пользованную занавеску из рабочего душа...

– Вот после слов о масштабном воровстве я окончательно понимаю – кенийцы наши кровные братья... Признавайся: скучаешь в Африке по чему-нибудь российскому?

– Конечно, скучаю – по родным, друзьям, по кухне. Тут нет нормальной выпечки, селёдку солёную нигде не купишь. Ещё я скучаю по тому времени, когда можно было просто выйти на улицу и идти куда хочешь. И тебя не ограбят и не будут показывать пальцами: «Белая! Белая!», и не станут выпрашивать деньги. Былая романтика исчезла, в общем. Сейчас Африка – это место для бизнеса. 

Он только-только становится на ноги, и в ближайшие лет пять мы точно отсюда не двинемся. Переехать в другую страну и опять начать с нуля? Не хочется. Это большой моральный труд – изучать менталитет, подстраиваться под него, быть вдалеке от родных. Многие думают: «Сейчас уеду в условную Канаду, и всё будет отлично». Это неправда. Да, есть те, кто неплохо устраивается. Но никто не думает о том, как им трудно там. Это очень грустно, когда ты не можешь позвонить маме в любое время. Или просто забежать к подружке на чай. Я бы вообще не рекомендовала уезжать. 

Где родился, там и пригодился.

– …Сказала Катя, живущая в Африке.

– Сейчас мы вынуждены тут жить, все деньги вложены в ферму.

Катя напоследок улыбается.

– А самое забавное знаешь что? Когда я была маленькой, мои родители держали две «дачи» по шесть соток. Участки в поле и рядом с домом огород. Папа ещё занимался отапливаемой тепличкой, и зимой у нас были свежие овощи. На огороды мы ездили все выходные и праздники. Иногда и в будни после школы или работы. И я просто ненавидела огород и всё сельское хозяйство вместе взятое. Я клялась себе, окучивая грядки и копая картошку, что, когда вырасту, то буду работать на трёх работах, чтобы не сажать ничего самой. Куплю дачу и стану ездить туда на шашлыки или за малиной. Ну, и где я теперь? Живу на ферме, каждый день провожу на ферме и даже возле дома поставили тепличку, чтобы иметь свои овощи-зелень... Это какая-то ирония судьбы.

Тимур САЗОНОВ
Фото из личного архива 
Екатерины Каныгиной

«

• 
• 
• 
• 
•